Ночь в Кербе

— Самое же удивительное, что после не было никакого «чуть ли», — сказал Жан-Поль. — Участники, обнажившись, бежали по улочкам Франшвиля из города прочь… Видимо, в другие города, потому что подобные карнавалы были отмечены и в окрестностях Франшвиля, а после и до нас добрались.

— Фиджак, Капденак, Аспер, и даже деревушка Керб! — воскликнул Жан-Поль. — В каждом городке появился подобный, гм, карнавал, отмеченный, по мнению хронистов, невероятным уровнем падения нравов.

— Я так понимаю, речь идет об оргиях, — хитро прищурился Стикс.

— Отнюдь, — возразил Жан-Поль. Пригубил виски, пожевав губами. Произнес нараспев: — Иисус сказал: «Не заботьтесь с утра до вечера и с вечера до утра о том, что вы наденете на себя». Ученики его сказали: «В какой день ты явишься нам и в какой день мы увидим тебя?» Иисус сказал: «Когда вы обнажитесь и не застыдитесь и возьмете ваши одежды, положите их у ваших ног, подобно малым детям растопчите их, тогда вы увидите Сына того, Кто жив и вы не будете бояться…»

— Не помню такого! — весело возразил Стикс.

— Апокриф, — пояснил Жан-Поль. — Евангелие…

— От Фомы, — добавил я.

— Друг мой, — махнул в мою сторону Стикс, — энциклопедизм твоих познаний, придавший тебе усталый вид, о котором твердит Belle Parisienne…

Мы хихикнули. Жан-Поль посмотрел на нас как любящий отец на расшалившихся сыновей. Дождался тишины.

— Итак, продолжил он, — карнавал распространился по региону, как мор или лесной пожар летом. По крайней мере, именно такое сравнение использовал наш уважаемый хронист. Не спрашивайте имени. Аноним, как они все! Добрый католик наверняка… Само собой, вмешалась церковь.

— Репрессии… — воздел руки к небу Стикс, передразнивая вечно сокрушенных словаков.

— А как же иначе? — пожал плечами Жан-Поль. — Зачинщиков постарались найти и некоторых, правда, казнили, сами действа запретили, но…

— Но?.. — поднял брови Стикс.

— По легенде, — пояснил Жан-Поль, — раз в год поклонники карнавала собирались тайком в одном из пустующих городков близ Франшвиля, населенном некогда катарами, а после заброшенном… чтобы пробежаться по улицам нагишом, и тем самым вкусить плода свободы, которой лишило нас изгнание из рая. Ну, а в ходе действа они выворачивали наизнанку всяческие церемонии и ритуалы, от гражданских до церковных.

— Зазеркалье, — сказал я, внюхавшись в очередную волну аромата, пошедшую от моего арманьяка.

— Ну, или наоборот, если решить, что это наш мир — нелепое отражение их, настоящего, — парировал Жан-Поль.

— Наши талантливые актеры пытаются воссоздать атмосферу этого карнавала, — пояснил Жан-Поль. — Перенести нас в те времена, когда…

— У них получается, — мрачно перебил его я.

— Ты находишь? — будто не понимая причин моего уныния, радостно спросил Жан-Поль. — Восхитительно, восхитительно.

— Они великолепны, — важно сказал Стикс, и добавил: — Надо выпить за них еще.

Жан-Поль налил всем — хозяин дома оказывал честь, мы привстали — и сообщил, что скоро за нами прибудет автомобиль, чтобы отвезти на вечерний концерт. У нас оставалось еще около часа. Я ждал, что господин директор оставит нас со Стиксом одних, но Жан-Поль будто специально завис с нами, а Стикс не выказал никакого желания подать мне какой-то знак еще. Я, раздосадованный, бросил попытки понять что-либо и запил послевкусие сигары очередным глотком арманьяка. Головная боль отступала. Жан-Поль объяснил, что сегодня нас ждет нечто вроде классического вечера джаза — две группы из Франции, одна из Венгрии и еще одна немецкая, — причем в перерывах между выступлениями актеры будут читать отрывки из романов приглашенных авторов.

— C’est-à-dire[158], Владимир?.. — весело подмигнул мне Стикс.

Я махнул рукой, усталый.

— C’est la vie, mon ami, — смеялся Стикс, довольный. — Il est l’heure de retourner à la maison[159].

Он туда, по всей видимости, стремился. Я же не знал, где мой дом и куда мне теперь возвращаться. Я сжег мосты, и оказалось, что мне не перед кем защищать переправу. Опустошенный, я стоял у воды и раздумывал, не броситься ли туда? Жизнь моя утратила всякий смысл: возвращаться к прежней я не хотел, а новая мелькнула передо мной лишь обещанием… миражом Пиреней. Но я не жалел. Я поддался соблазну, и оказался по справедливости наказан, но вовсе не из рая пришел я сюда… на эти выжженные поля… безлюдные пустоши и черную землю… Раз так, стоило ли жалеть? Я прикончил арманьяк и, глядя, как Жан-Поль уносит бутылки на кухню, прилегающую к террасе, закурил еще сигару.

На этот раз вкус отдавал пеплом.

* * *

В Фиджаке, куда я вырвался тайком, соврав Жан-Полю, что мне нужно на день в Тулузу, я первым делом нашел церковь. Долго стоял перед ней в нерешительности. Эту ли церковь имел в виду Стикс?

<…………………………………………………………………………

……………………………………………………………………………

……………………………………………………………………………>

(Страница текста испорчена. — Прим. издателя.)

…Дверь гулко хлопнула. Потом со стуком открылась заслонка, разделявшая наши кабины. В угол моей секции легла тень от капюшона.

— Святой отец, я полюбил девушку, — сказал я.

— В том греха нет… — ответил он.