Ночь в номере 103

Пальцы Рюу задели биву – струны ответили на прикосновение. Он подарил музыкальный инструмент юной горничной на третьей неделе ее работы в рёкане. Кумико принимала драгоценный подарок со страхом и благоговением.

– Спой мне, Кумико, – попросил Рюу.

Струны отозвались раньше, чем Кумико повела по ним бати:

Слышишь, бьет колоколНашей встречи?Выйду, белое облакоБрошу на плечи.Только не колокол вовсе,Свирепствует буря.

Пусть даже небо не хочет,Вместе мы будем.

Рюу подхватил мотив, и два голоса поплыли в летний полдень:

Пусть даже боги смеются над нами,Глупые мы, и вместеУмнее не станем.

– Все разрешилось само собой, сын. – Хакусана наводила на Сэдэо ужас.

В углу стояла крючковатая палка. Спина Сэдэо до сих пор прогибалась от случайного взгляда на нее: отлично помнила тяжесть и треск деревяшки о ребра. Двенадцать ударов. Сэдэо сжался, войдя в кабинет матери.

Асу просила не рассказывать, подождать немного, вдруг Рюу одумается, вдруг удастся его отговорить. «Если Рюу что-то решил, это останется с ним и обретет дыхание жизни. Тебе ли не знать?» – оттолкнул жену Сэдэо.

Но отбрасывать прочь жену не то же самое, что отказывать матери.

– Нашу служанку. Кумико, – объяснил он Хакусане, что вздумалось непокорному внуку. – Девчонку надо немедленно удалить из рёкана.

Мать улыбнулась широко, победно, и палка осталась в углу.

– Видно, боги услышали твои мольбы. – Показала Хакусана черненые зубы. – Отчего же ты не рад, сын? Жена останется при тебе. А я не лишусь лучшей кухарки. Молодой побег риса сгодится во сто крат лучше, чем погнутая кастрюля.

Сэдэо подался вперед – воспротивиться словам матери, но не нашел храбрости.

– Ты умолял меня о пощаде. Обещал подобрать кого-то, помнишь? – Хакусана редко смотрела на сына и еще реже, смотря, видела его. Вот и теперь она не заметила его порыва. – Так благодари Рюу, он похож на деда, моего дорогого мужа и твоего отца, и оказался расторопнее тебя.

– Он любит эту девушку, – шепнул Сэдэо.

– Конечно, любит. – Хакусана приподняла плечи. – Без любви никто не возьмет в невесты девчонку, отданную за десять медяков. Но откуда тебе знать о любви? Я выбрала тебе в невесты Асу, и ты покорно женился, да за столько лет не заметил ее любви.

– Я замечал, – возразил Сэдэо.

Мать покачала головой: «Куда тебе?»

– Их любовь нам на руку, – заявила она. – И тебе, и мне. И не смей мешать, слышал? Асу пусть молчит. Одно лишнее слово – и я поменяю их местами. Я распоряжусь, чтобы начали подготовку к свадьбе. Скоро явится Госпожа, вот и сыграем свадебку.

– Нет! – вскричал Сэдэо.

Хакусана не слушала его, она била пальцами по ладони, как делала всегда в хорошем расположении духа.

– Подготовимся к прибытию Госпожи. Все как обычно. Но Рюу и его девчонка должны думать, что мы стараемся для них. Ты услышал меня, сын?

– Люди станут расспрашивать.

– И что? Что мне до людей? Сколько невесток уходит в землю, как талая вода по весне. Скажем, что понесла, да ребеночка боги прибрали раньше срока, и мать заодно.

Сэдэо непроизвольно сжал кулаки.

– Хотя бы, – он говорил с трудом, слова наполняли рот горечью, – перенеси день! – Сэдэо попытался достучаться до Хакусаны.

– Мы подчиняемся иным силам, сын мой. – Хакусана искривила губы, она быстро уставала от Сэдэо. – Рёкан живет своей жизнью.

– Дай им немного времени. – Сэдэо протянул к матери руки. – Что для нее год?

– Всему свой срок и своя роль, – медленно произнесла Хакусана. – К тому же он сам так торопится, наш Рюу, подгоняет жизнь. А ты не печалься, есть же младший сын. Он наплодит вам с Асу желанных внуков. Твоя жена успокоится.

– Рюу не успокоится, – вырвалось у Сэдэо.

– Так сумей с ним сладить! – Хакусана повысила голос. – Я же с тобой справилась.

Мать жестом дала понять, что не желает больше его присутствия.

Старуха не ведала границ. Если бы отец не отрешился от всего материального в мире, судьба Сэдэо могла сложиться иначе. Но отец исполнил наказ духа: построил рёкан – и быстро отошел от дел. Его интересовали долгие разговоры с гостями, стук костей сёги[36] и рисовый вкус саке. Хакусана прибрала власть в изломанные немощью клешни. Осмелевшего Рюу она вознамерилась наказать за непослушание.

«Асу будет печалиться, – Сэдэо позволил сомнениям промелькнуть и растаять, – зато теперь она спасена».

Комната Асу, располагавшаяся возле кухни, впитала запахи еды. Прохлада пробиралась в открытые ставни и вместо того, чтобы развеять ароматы съестного, пропитывалась ими и ускользала в лес и дальше по склонам гор. Возможно, находила среди деревьев спящего, оголодавшего путника и вносила в его сны тоску по вкусной пище.