Ночь Ватерлоо

Адвокат. (взяв звонок) Алло! Не сейчас. Я занят. Ну, через полчаса где-нибудь… Ага. (опустив мобильник, решительно поворачивается к Александру) Прошу прощения! Александр, если не ошибаюсь?

Александр. Не ошибаетесь. Вы сказали, что назовёте цену при встрече. Так назовите же.

Адвокат. Обязательно. Где сейчас находится ваша дочка?

Александр. В следственном изоляторе.

Адвокат. Вы наняли адвоката?

Александр. Конечно. Он мне сказал, что намерен встретиться с вами. Но я подумал – будет гораздо лучше, если я сам это сделаю.

Адвокат. Сколько лет вашей дочери?

Александр. Двадцать семь.

Адвокат. Ничего себе! Двадцать семь? Я думал – пятнадцать! Она, по всей вероятности, наркоманка?

Александр. Я, кажется, объяснил вам, что у меня очень мало времени.

Адвокат. Миллион пятьсот тысяч.

Пауза.

Александр. За удар по лицу?

Адвокат. Господин полковник! Моё лицо стоит дорого. Я – фигура публичная. Адвокат высокого уровня. Понимаете?

Александр. Понимаю.

Адвокат. С трудом, наверное. Вы прошли три войны, вам к дракам не привыкать, а я – человек морально чувствительный. И не забывайте о том, что имела место попытка отъёма собственности. Попытка отъёма собственности с причинением тяжкой телесной травмы на юридическом языке именуется кратким и звучным словом – разбой. Карается сроком от четырёх до десяти лет. Так что, полтора миллиона – очень умеренная цена с учетом того, что я консультирую вас бесплатно. А между тем, мои консультации стоят…

Александр. Простите, я перестал отслеживать ваши мысли. Какой разбой?

Адвокат. Двадцать человек засвидетельствуют, что ваше дитя, нанося мне травмы, кричало: «Брелок, брелок!» У меня в руке был брелок с ключами и пультом от моего….

Александр. Так звали щенка.

Адвокат. Щенка? Какого щенка? О чём вы?

Александр. Её щенка, которого вы убили, лихо паркуя свой «Мерседес». И ещё зачем-то пнули его ногой, когда вышли. Испачкал вам колесо своей кровью? Поэтому вы разгневались? Его звали Брелок.

Пауза.

Адвокат. Я боюсь, что это недоказуемо.

Александр. Вы чего-то боитесь? Странно. Хватило же у вас смелости пнуть ногой мёртвого щенка!

Адвокат. Я перестаю понимать, о чём мы тут с вами спорим! Если у вас есть твёрдые доказательства невиновности вашей дочки – суд ее оправдает за миллион, а то и дешевле. И я тогда буду первый, кто вас поздравит.

Ирина. Ты заберёшь заявление.

Адвокат. Ирочка! Ты не знаешь, как было дело!

Ирина. Зато ты знаешь. Поэтому прекратишь всю эту комедию. И ещё извинишься.

Мобильник адвоката опять звонит.

Адвокат. (прижав его к уху) Да! Добрый день. Могу. Это не имеет значения! Не имеет! Одну минуту, я вам сейчас зачитаю постановление…

Убегает в другую комнату. Александр спешит прикрыть за ним дверь. Пройдясь взад-вперёд по комнате, останавливается.

Ирина. Я ничего не могу понять. Я вконец запуталась. Твоей дочери – двадцать семь? Как это возможно?

Александр. Я её из детского дома взял.

Ирина. Что? Из детского дома? Ты? Да ты ведь бледнел от злости, когда я тебе твердила, что не хочу рожать, что если ради чего-то и стоит жить, так только ради того, чтоб сделать счастливым детдомовского ребёнка!

Александр. Я осознал твою правоту.

Ирина. Ах, вот оно что! И когда же ты со мной согласился? Наверное, в тот момент, когда потерял надежду встретить, прости за грубое выражение, инкубатор своей мечты без вредных привычек?

Александр. Нет. В тот момент, когда семилетний мальчик вытащил из-под трупа матери автомат и навёл его на меня.

Пауза.

Ирина. Твой друг писал мне, что ты не выживешь.

Александр. Если бы он сам выжил, я поблагодарил бы его.

Ирина.

(чутьпомолчав) А ты сильно изменился! Тебя узнать невозможно.

Александр. За двадцать лет меняются даже камни. Всё изменяется. К счастью.

Ирина. Я очень рада, что ты нашёл своё счастье.

Александр. (снова пройдясь и остановившись) У вас есть дети?

Ирина. Да. Две дочери. Сын.

Александр. Неплохо. Уже окончили школу?

Ирина. Мальчик – в девятом. А дочки учатся в Англии.

Пауза

Александр. Ладно, прости за хлопоты. Слава богу, хуже не вышло. Такое было возможно – мой сослуживец, инструктор по каратэ, её натаскал до чёрного пояса. Это, впрочем, формально не зафиксировано, в отличие от неврологического расстройства. Я её в Чечню с собой брал. Просилась, как сумасшедшая, да и не с кем было оставить. Она как раз перед этим окончила медучилище. Чёрт с ней, думаю, – может, там ей будет попроще…