Ночь волшебства

Он видел, что ей все нравится, но хотел знать это наверняка, понимая, что его семья временами может просто ошеломить неподготовленного человека.

– Мне очень хорошо, – призналась она, склонившись к нему. – Именно такой я и представляю себе семью.

Да, такую семью ей хотелось, когда ее дети были моложе, но потом все они разлетелись из гнезда, и ее мечты пошли прахом. Они появлялись дома на Рождество, но не задерживались надолго, и даже Эрик был слишком втянут в свои художественные поиски в Берлине, чтобы часто ее навещать. Она завидовала Матье и Анник, потому что все члены их семьи были постоянно рядом с ними, и, даже став студентами, дети оставались летом дома. Когда ее собственные дети были гораздо моложе, Шанталь тоже проводила с ними все лето. Она снимала домики в Нормандии, Бретани и на юге Франции, на Лазурном берегу, но теперь в этом не было смысла, потому что никто из ее детей не приехал бы к ней, а жить в одиночестве в летнем домике она не хотела.

– Именно поэтому я не хочу обзаводиться детьми, – произнес вполголоса Ксавье. – Я наслаждаюсь их обществом здесь, на Корсике, но затем возвращаюсь домой.

Ближе к концу ужина Ксавье и Шанталь отсели в сторону и стали смотреть в усыпанное звездами небо, отдыхая после живого, наполненного шутками ужина.

– Мне нравится здесь, – счастливо произнесла Шанталь, – тут я сама превращаюсь в ребенка.

– Я тоже очень люблю приезжать в этот дом, где все связаны тесными узами. Снова вернусь сюда в августе. Если и вы захотите приехать – добро пожаловать. Планирую остаться здесь на две-три недели, а еще, если получится, буду заглядывать сюда на уик-энды.

Когда он повернулся к Шанталь, она увидела покой и счастье в его улыбке. Сама она тоже чувствовала себя прекрасно.

Ему нравилось в Шанталь все. Она не вела себя как важная гранд-дама или манерная женщина, несмотря на свою известность. Она была чрезвычайно талантливой, но в то же время очень скромной. Таким же был и Ксавье. Он не переносил женщин, обожающих красоваться на публике или демонстрировать всем свой успех. Шанталь имела все основания так себя вести, но это был не ее стиль.

– Я собиралась навестить дочь в Гонконге в августе, – с сожалением произнесла она. – Я бываю там каждый год и остаюсь только на неделю. Шарлотта не может выносить меня дольше, я действую ей на нервы. Мы с ней очень разные. Она гораздо более консервативна, чем я, и считает меня безнадежной богемой. Я люблю дочь, но мы не сошлись характерами. Она обожает Гонконг, стала жить там сразу же после окончания школы бизнеса и теперь свободно говорит по-китайски.

Ксавье расслышал в голосе Шанталь как гордость за дочь, так и сожаление. Ситуация напоминала ему расхождение двух пароходов на контркурсах глубокой ночью. И он был недалек от истины.

– А в конце месяца я собираюсь в Лос-Анджелес к старшему сыну, кинорежиссеру. С ним другая история. Мы обычно хорошо проводим время вместе, хотя он стал совершенным американцем. Я не знаю, что пошло наперекосяк, но никто из моей семьи, похоже, не желает быть французом, за исключением младшего сына, но и он не хочет жить в Париже. Говорит, что художественная жизнь здесь замерла, и вполне, может быть, прав.

Все, что Шанталь сказала, не звучало критически по отношению к ее детям, но ясно демонстрировало, сколь различны были личности детей и их выбор жизненного пути. Шанталь, похоже, уважала их выбор, что восхитило Ксавье.

– Я бы хотел встретиться с ними. То, что вы рассказали, кажется мне интересным.

Шанталь рассмеялась в ответ:

– Они все очень отличаются друг от друга, да и от меня тоже.

– Но они ладят между собой?

Ксавье доставляло наслаждение узнавать Шанталь. Его поражало, насколько одинокой женщиной она оказалась по вине семейных обстоятельств. Временами он видел в ее взоре печаль, доставлявшую ему боль. У нее, похоже, не было никаких конфликтов с детьми, но все они проводили с ней очень мало времени. А здесь, на Корсике, она впитывала в себя всю радость от общения с молодежью, окружавшей ее сегодня, и наслаждалась их весельем, как будто это были ее собственные дети.

Прежде чем ответить, Шанталь тщательно обдумала его последний вопрос.

– Они держатся друг за друга, когда они вместе. Но все они убежденные индивидуалисты с совершенно различными интересами. Шарлотта самая консервативная и прагматичная из них. Поль очень увлечен жизнью в Лос-Анджелесе и своей американской подружкой. А Эрик стоит дальше всех от них. Он отъявленный авангардист. Если бы вы увидели Эрика рядом с Шарлоттой, вы вряд ли поверили бы в то, что они кровные родственники. Все было куда проще до того, как у каждого из них появились партнеры. Я крайне терпимо отношусь к тому, с кем они живут, но между собой они далеко не всегда такие открытые и порой критически относятся к партнерам друг друга. Я считаю, что они уже выросли и имеют право любить кого хотят.

Ксавье понравились ее слова, Шанталь показалось ему идеальной матерью.

– Они с таким же пониманием относятся к вам? – серьезно спросил он.

В ответ она только рассмеялась: