Ночь всех проверит

Да только ради того, чтобы прочитать полную историю первой белошвейки, уже стоило оказаться на Ило!

«…В то время я и мой муж были еще очень молоды. Баи работал над очередной проблемой, суть которой была мне абсолютно непонятна и неинтересна, как и все его астофизические изыскания. Я – модельер, мое дело – восхищать публику. Смелость, неповторимость, эпатаж, шик, элегантность – вот чем заполнен космос внутри моей головы, и на лохматый и парадоксальный космос Баи Кюссо там места не оставалось. Но однажды Баи стал искать помощи у меня. В ту весну мы жили в нашем сингапурском доме, а вечером ему предстояло лететь в Колорадо-Спрингс, и он признался, что чувствует себя не готовым к ответственному выступлению.

– Ускользает что-то важное, без чего моя теория не может быть полной, – пожаловался он.

Вид у мужа был нездоровый. Я попыталась отделаться советом больше отдыхать и меньше зависать в лабораториях Центра Космических исследований.

Он даже не раздражился, как всегда, в ответ на замечание. Так подкосила его сложная задача, решению которой он отдал семь лет и, по его словам, сейчас был близок к завершению, но целостная картина упорно не складывалась.

Он бурчал:

– Я даже не придумал название этому явлению… Гравитационные петли, торсионные траектории… все не точно, и все не то. А без названия суть не ухватить, – вздыхал Баи, валяясь с задранными на спинку дивана ногами и в совершенно расслабленном состоянии, осунувшийся и постаревший. Таким он казался, когда от нервного и умственного напряжения терял силы, а он любит нещадно эксплуатировать свой организм. Потом прозвучал и условный сигнал „Сдаюсь!“ – уж я-то знала своего мужа.

– Айока, ты меня любишь?

„Стоп, – сказала я себе. – Баи в депрессии. Придется отложить дела, сидеть со своим благоверным, поддакивать и утешать его. Заказать эскулапа, заглядывать электронному чурбану в мелкофасеточные глаза, потому что он без этого не функционирует, обещать, что прослежу за выполнением всех врачебных рекомендаций, и сообщить на фирму, как эскулап справляется с диагностикой и довольны ли мы их услугой. За обратную связь фирма предоставляет приятную скидку“.

Я сделала полдюжины звонков, отменяя встречи. Благо ничего значительного в студии сегодня не планировалось.

После этого я вернулась в лоджию, где в очередной раз умирал расклеившийся гений человечества, муж легкомысленной модельерши, сделавшей на модных тряпках приличное состояние. Что, впрочем, воспринималось как должное и мне в заслугу не шло, а надо бы. Потому что пока я, по его мнению, крутила кружева, он мог спокойно заниматься своими исследованиями, не думая о счетах, регулярно накапливавшихся в трех странах, где у нас была недвижимость.

– Айока, ты меня любишь?

– Конечно, люблю! – сжалилась я над ним. Положила пальцы на шею Баи и принялась массировать. Верхние позвонки в отвратительном состоянии. Все гении так бестолковы, или только мой не хочет найти время, чтобы подумать о здоровье?

– Ну, покажи мне свою проблему, – ласково пропела я. Все-таки люблю этого лохматого и нескладного чудака. Стоило мне произнести эти волшебные слова, и начинало происходить что угодно: лекция о характеристиках межзвездного газа, популярное изложение особенностей очередного тупика, в который зашла астрофизика, и даже качественный секс без оглядки на время и место. Помня об этом, я на всякий случай удалила из дому прислугу.

В тот раз произошло первое, затем третье, а уж после – второе. Оживший Баи вдохновенно принялся втолковывать усталой и расслабленной модельерше теорию пространственных туннелей – невероятных, фантастических путепроводов от звезды к звезде.

– Смотри, – говорил он, – это рисунок торсионных полей. Они свернулись и образовали пространственный коридор. При этом точка А, начальная точка путешествия, сблизилась с точкой В – конечной точкой полета. Как, по-твоему, это хорошо?

– Конечно, хорошо, – согласилась я, обмахиваясь диванной подушкой, потому что веер свалился на пол. – Точки сближаются, это лучше, чем если бы они разбегались друг от друга.

Баи вышагивал по кругу, вертя пальцами:

– В космосе ожидается следующий эффект: гравитационные поля разместятся вокруг звездолета строго по обозначенной торсионами схеме и колоссальная освобожденная энергия деформированного пространства-времени подхватит и унесет звездолет в немыслимые дали. Там даже не в энергии дело, хотя и в ней тоже, а именно в искривлении – корабль как бы заскользит по выпуклостям, вогнутости затормозят его движение, и, наконец, он выйдет из деформированного пространства-времени в нужной точке вселенной.

– И кто смеялся с презренного занятия модельера, а сам проектирует пафосные наряды для кораблей? Наряжает звездолеты, и те несутся в не-мы-сли-мы-е дали… – пробурчала я, чувствуя великолепное послевкусие „Hennessy“ на языке и строя глазки астрофизику сквозь стекло круглой коньячной рюмки.

– Я – что делаю? – переспросил ошарашенный Баи, нажимая на „что“. – Наряжаю?! Откуда ты взяла это слово?

– Вот, – я ткнула пальцем в интерактивный экран.