Ночью в дождь

Надеваю форму, чтобы никому не пришло в голову проехать мимо, когда я подниму полосатый жезл автоинспектора. Этот жезл отличная штука. Кто-то сказал однажды: "Это все равно что поднять руку с червонцем. Даже больше!" Не стану спорить - червонца мне жаль.

Глава XVII

Ему всегда хотелось быть на месте того, другого.

Нет, это была не зависть, - зависть появилась гораздо позже, просто он не хотел быть самим собой: себя он иногда презирал и ненавидел. Не потому что тот, другой, жил в светлой, просторной квартире и его шикарно одевали, а у Винарта брюки на заду всегда блестели и штанины были слишком короткими. И не потому, что Наурису всегда дарили новые вещи, а старые Спулга Раймондовна без лишних церемоний отдавала его матери, если в ближайшее время у Винарта не было ни дня рождения, ни именин или вообще какого-нибудь праздника, когда принято делать подарки. А в праздники или на день рождения Спулга преподносила непосредственно Винарту то коньки Науриса (прямо с ботинками), то почти не ношеный джемпер или набор столярных инструментов, который он только открыл и посмотрел, - все это было аккуратно завернуто и приложена поздравительная открытка. Это были вполне хорошие вещи, в комиссионном магазине их можно было бы легко продать, и пока Винарт еще не ходил в школу, ему они очень нравились, потому что, одеваясь в вещи Науриса, он походил на него. Матери вещи нравились и позже, когда он, плача от стыда, отказывался надевать Наурисовы джемпера и куртки, лишь бы не слышать реплик, брошенных вслед или сказанных в глаза: "Опять ограбил платяной шкаф Наркевича!" Когда он рассказал об этом матери, она лишь проворчала сердито: "Откуда им знать, может, я заплатила за эти вещи!" Спулга отдавала помногу, целыми свертками - Наурис был здоровым и рос быстро, а Винарт часто пропускал занятия из-за болезней и был освобожден от уроков физкультуры.

Он восхищался силой Науриса - левой рукой тот мог поднять двухпудовую гирю двадцать восемь раз подряд. Гиря стояла в саду за домом, Наурис был еще подростком, когда, сбросив рубашку, продемонстрировал: "Считай!" Мускулы перекатывались под кожей. Лицо сначала покраснело, затем стало бледным. Глаза застыли, словно стеклянные, и дух его как-будто воспарил далеко, если вообще дух был в этом теле, которое двигалось механически, как машина.

- Двадцать восемь!

Гиря с глухим стуком упала в траву.

- А ты?

- Я даже поднять не смогу.

- Попробуй!

- Не хочется.

- Попробуй, тебе говорят!

Винарт схватил двухпудовую гирю, но смог подтянуть только до груди.

- Бросай на землю, хиляк, еще грыжу заработаешь!

Наурис уже надел рубашку, вынул из кармана брюк две шоколадные конфеты - это всегда были самые лучшие: "Кара-Кум", "Южная ночь" или "Трюфели" - и самую помятую бросил Винарту, прицокивая: "Тцц! Тцц!" Винарту казалось, что он бросает с таким расчетом, чтобы конфету можно было поймать в воздухе лишь теоретически, практически же ее всегда приходилось поднимать с земли. Винарт уже несколько раз давал себе слово, что больше ни за что не станет поднимать конфеты, но во рту предательски набегала слюна и он убедил себя, что, поступив так, незаслуженно обидит Науриса. В школе они сидели за одной партой до восьмого класса, окончив который, Винарт пошел работать.

Если бы ему удалось победить хоть в одном виде спорта!

После уроков, когда собирались играть в футбол, из-за Науриса капитаны чуть до драки не доходили, а Винарта брали лишь в том случае, если, кроме него, не было никого другого - даже из младших классов. Как он тогда старался! К сожалению, чрезмерное старание обычно бывает непродуктивным - он запутывался в собственных ногах, и мячом сразу завладевал противник, или мяч с подачи летел совсем не туда, куда нужно. У него была весьма скромная мечта: играя вместе с Наурисом в нападении, забить несколько голов - хоть хитростью, хоть недозволенными приемами. Но они почти всегда оказывались противниками, и Наурис одним своим присутствием парализовывал его, а товарищи по команде позже говорили: "Блошиный король заодно с Наурисом!" Наурис же самодовольно смеялся и бросал ему конфеты: "Тцц! Тцц! Тцц!" Мало или много их было у него, но Винарту они доставались всегда. Блошиный король! Откуда только взялась эта блоха тогда! На уроке химии. Сидит себе на щеке. Он поймал и раздавил ее ногтем, а Наурис с отвращением отвернулся: "Блошиный король!" Винарт решил, что теперь все подумают: дом их полон блох, потому что мать работает дворничихой, а в другом домоуправлении еще моет лестницы и живут они в полуподвальной квартире-дворницкой. Квартира вообще-то была ничего, только темновата.

Мать рассказывала, что раньше было принято дворникам давать чаевые и дед в календаре отмечал все юбилейные даты жильцов, а в первый день Нового года у него обычно набирался полный карман серебряных латов, потому что он звонил в двери всех квартир подряд и говорил свое пожелание: "Счастливого Нового года, уважаемый господин!"