Ночная школа

Хотя она кивнула, выражение ее лица оставалось настороженным. Картер разочарованно вздохнул.

– У меня на душе до сих пор неприятный осадок после этого чертова разговора. Ведь ты, должно быть, думаешь, что я полное дерьмо.

Она снова кивнула, но при этом у нее на губах появилась едва заметная улыбка. Картер рассмеялся.

Она попыталась подавить улыбку, но у нее ничего не получилось. Улыбка лишь стала еще заметнее.

– И все-таки, Элли, я надеюсь, что ты мне поверила. Я имел в виду совсем другое, когда произносил слова, показавшиеся тебе оскорбительными. На самом деле я терпеть не могу снобов, которых, надо сказать, в этой школе предостаточно. Но я уж точно не один из них. Может, начнем все сначала?

Что-то в его голосе и тоне мешало ей поверить ему. С другой стороны, подумала Элли, с некоторых пор она никому не верит, ни единой живой душе. Так что ничего удивительного в ее недоверии нет. И зачем ему устраивать весь этот балаган, раз у него другие мысли на уме?

– Давай попробуем, – после паузы сказала она.

– Отлично. Значит, теоретически мы в самом начале нашего знакомства. – Потом он обвел взглядом двор и добавил: – На констатации этого факта пока и закончим. Газонокосильщики продвинулись уже довольно далеко. Пора и нам подключаться.

Он легко и ловко спрыгнул с дерева, удачно приземлился, после чего повернулся, чтобы помочь спуститься Элли: она постепенно съезжала на край ветки, которая под ее тяжестью стала прогибаться. И хотя Элли протянула ему руки, он, вновь использовав изогнутый корень как ступеньку, взял ее за талию и с легкостью опустил на землю. Ей оставалось только удивляться его недюжинной физической силе.

– Итак, идем трудиться, – произнес он, беря приставленные к стволу грабли. Элли, смущенная и озадаченная всем произошедшим, некоторое время смотрела, как он быстрым шагом двигался в направлении кладбищенского участка. Потом вздохнула и побежала его догонять.

Из надписей на надгробиях было почти невозможно что-либо узнать о живших когда-то людях ( Эмма Литтлджон, любимая жена Фредерика Литтлджона и мать Фрэнсиса Литтлджона – 1803–1849 – Да пребудет с тобой милость Господня ). Тем не менее Элли не могла пройти мимо надгробного камня, предварительно не прочитав выбитых на нем имени и фамилии, дат рождения и смерти и какой-нибудь эпитафии и не подумав о человеке, чей прах покоился под гранитной плитой. Ее интересовало, счастливая у него была жизнь или несчастная и какой недуг или роковое событие привели его в это место.

Сорок шесть лет, подумала она об Эмме Литтлджон. Не такая уж и пожилая. Ее собственной матери столько же.

Газонокосильщики почти закончили подстригать траву на кладбище. Картер вручил Элли грабли и принялся сноровисто сгребать траву, ветки и пожухлые листья в кучи. Элли присоединилась к нему и, очищая граблями очередную могилу от мусора, извинялась шепотом перед покойником.

«Прошу прощения за беспокойство, миссис Коксон (1784–1827). Я потревожу вас всего на минутку».

Работала она, надо сказать, неумело и по пути к общей куче теряла половину того, что ей удавалось нагрести.

– Да, мастером грабель тебя не назовешь, – саркастически произнес Картер.

– Не смей меня критиковать! – со смехом воскликнула Элли. – Лучше дай передохнуть. Я в жизни не занималась такими вещами.

– Не занималась такими вещами? То есть не держала в руках грабель? – На лице Картера проступило неподдельное удивление.

Элли пожала плечами.

– Неужели родители никогда не просили тебя помочь им? – В его тоне проскользнули неодобрительные нотки.

– Мы живем в Лондоне, Картер. И у нас нет сада. Есть только крошечный патио, где по периметру врыты в землю горшки с цветами. Цветы я, конечно, пересаживала, но вот поработать граблями мне не довелось.

Он молча работал еще несколько минут, потом покачал головой:

– В Лондоне, должно быть, полно молодых людей, которые не занимались такими вещами. Мне это кажется странным. Лично я не представляю себе жизни без работы на воздухе, когда вечером моешь руки, испачканные грязью и землей.

Элли некоторое время любовалась тем, как быстро и ловко он орудует граблями.

– А сам-то ты откуда родом? – спросила она.

Он широким жестом обвел рукой окружающий их двор.

– Примерно отсюда.

– Ты живешь где-то поблизости?

– Я живу здесь. Киммерия – мой дом.

Озадаченная, Элли не нашлась, что на это сказать, и некоторое время работала в полном молчании. Потом снова оперлась на рукоять грабель и тыльной стороной ладони отвела со лба падавшие ей на глаза волосы.

– Но где ты жил до того, как попал сюда?

Он тоже опустил грабли:

– Нигде. Здесь я и вырос. Мои родители работали в Киммерии в составе обслуживающего персонала. Я живу и учусь в академии, потому что мне дали стипендию. И в другом месте мне жить не приходилось.

– Твои родители – преподаватели?

Картер снова взялся за грабли. Немного поработав, сказал: