Ночной гонец

Сведье так долго молчит, что Ботилла все понимает. Теперь она знает, кто ее недруг, знает, кто накликает на нее беду.

— Тебе и отвечать незачем. Знаю, в чем она винит меня.

— Отчего она таит на тебя зло?

— Анника хочет, чтобы я опротивела тебе.

— А ей-то какой прок?

— Ей наше обручение не по душе. Вот она и возводит на меня напраслину, — говорит Ботилла, покраснев от гнева.

Анника наслала хворь на их черную корову, которую Ботилла доит каждый вечер, и в молоке появилась кровь, рассказывает девушка. Теперь Анника распустит по деревне слух, будто Ботилла втайне распутничает, будто она потаскуха и причиняет корове вред. Завистница хочет, чтобы невеста опротивела Рагнару.

— Так я и думал, — говорит он. — Видеть больше не хочу эту Аннику!

Ботилла крепко сжимает его руку.

Вокруг дома сгущаются тени, а жених и невеста точно озарены небесным сиянием. Ботилла теперь уже не одна, но все-таки она не решается взглянуть на соседский дом.

Сведье долгое время молчит. Он и всегда-то немногословен, и обычно Ботилле бывает довольно того, что он рядом. Но сегодня ей не хочется, чтобы он молчал. Ей кажется, что между ними осталось что-то недосказанное, жених не рассеял до конца ее страхи. Он сказал, что больше видеть не хочет Аннику, но он должен был сказать ей еще что-нибудь. А он молчит, и Ботилле чудится, что молчание его не к добру. Ей кажется, что она не чувствует больше исходящего от него тепла.

И тогда она спрашивает:

— Не веришь мне после ее наговора?

— Вовсе нет. Я ей не верю.

— Если ты сомневаешься, так пускай уж меня испытают. — Она встает и говорит тихо, твердо: — Я честная девушка! Никто не порушил моего девства!

— Я верю тебе.

— Если хочешь, свет мой, пускай меня испытают. Выбери кого угодно!

— Да мне довольно и твоего слова, свет мой Ботилла!

Но она просит его снова и снова, она хочет обелить себя перед своим нареченным. Пусть призовет повитух, они осмотрят ее, убедятся в ее непорочности и скажут об этом ему. Непричастные и беспристрастные свидетели всегда подтвердят, что она честная девушка. Лучше уж ему сделать так, чем втайне сомневаться в ней, а то ничего хорошего меж ними не выйдет.

— Не будем больше толковать про это!

Он закрывает ей рот рукой. Он не хочет слушать ее. Она никогда не кривила душой, и он верит, что и на этот раз она говорит правду. Она ничем не запятнала себя перед ним, и потому ей незачем теперь обелять себя. Никогда никакие повитухи не явятся с таким постыдным делом к его невесте.

— Свет мой Ботилла! — говорит он. — Ни один человек не стал бы так позорить свою невесту.

Сведье крепко обнимает ее. Синяя опояска плотно прилегает к телу девушки. Ее стройный стан изгибается под рукой Сведье, и под полотном рубахи выступают мягкие дуги бедер.

Теперь Ботилла услышала то, что хотела. Она довольна.

Она снова берется за недошитую рубаху. Пусть он встанет и вытянет руки; она хочет снять мерку. Она не знает, впору ли ему рукава, и ей надо увериться в этом. Немало холста пойдет ему на рукава, — ведь руки у него большие и длинные. Она это знает, потому что на его руке покоилась ее голова, когда он по честн и уговору лежал с ней. Здесь, в постели под покровом темноты, лежа доверчиво у него на руке, она чувствовала себя в безопасности, здесь она была надежно защищена от всякого зла.

И сегодня вечером в доверни своего суженого нашла Ботилла прибежище от своих страхов.

А утром она больше не увидит на крыше дома Анники распятого человека; утром там будет только овечья шкура, растянутая на просушку.

Птицы поют для жениха с невестой

Над бескрайними нехожеными лесами до самой кальмарской границы разгорается алая заря, что затмевает своей красой всех жен человеческих; встает солнце ясное, благословенное. И ходит светило по небу, с востока на запад, слева направо, указуя истинно праведный путь всем людям на земле.

Солнце будит на барщину. Крестьяне Брендеболя получили наказ с восходом солнца явиться в господское поместье.

Солнце взошло, но все крестьяне Брендеболя остались в деревне. Они хлопочут в своих домах, возделывают свои собственные поля. Никто не пошел на барщину и Убеторп, ибо в Брендеболе живут свободные тягловые крестьяне, которые поклялись друг другу, что не станут работать на помещика.

Может, кто-нибудь нет-нет, да и бросает украдкой взгляд на дорогу: не скачет ли верховой из господского имения? Не послал ли помещик нарочного за ослушниками? В Убеторпе есть кого послать — там хватает рейтаров, и батраков, и челядинцев. Самому помещику нет нужды утруждать себя — его наймиты запродали ему себя со всеми потрохами. И если помещик захочет наложить руку на тягловые крестьянские дворы, так и без своей руки обойдется, — наемные в ход пустит, у него найдется много наемных рук.