Ночной огонь

«О нет! — беззаботно откликнулась Скирлет. — Такие вещи меня не интересуют. По сути дела, ты мне даже не особенно нравишься».

Джаро скорчил огорченную гримасу и через некоторое время сказал: «Хотел бы дать тебе полезный совет».

На лице Скирлет появилось высокомерное выражение: «Зачем мне совет какого-то профана?»

«Тебе придется его выслушать в любом случае. Если ты надеешься сделать успешную карьеру психотерапевта, тебе следует научиться благожелательному, располагающему к себе отношению к пациентам. В противном случае пациенты будут на тебя злиться и никто не придет к тебе второй раз».

Скирлет презрительно рассмеялась: «Какая белиберда! Ты забыл? Мой отец — «устричный кекс»! Мне не нужна карьера! Сама по себе мысль о карьере для меня оскорбительна, как непристойность».

«В таком случае...» — начал было Джаро, но Скирлет прервала его: «Все проще простого. Меня интересуют варианты человеческой личности, в том числе аномальные отклонения. Это не более чем мимолетное любопытство — то, что «устричные кексы» называют «танцами с марионетками». Как только возникла такая возможность, я решила провести краткое обследование твоей личности и связанных с ней аномалий».

«Понятно, — сказал Джаро. — В твоей логике только один изъян. Я не сошел с ума».

Скирлет уставилась на него, подняв брови: «А тогда почему ты посещал психотерапевтов?»

«Это мое дело».

«Ага! Значит, вполне может быть, что ты так-таки сошел с ума, но не признаёшься. Другими словами, котелок у тебя не варит, но это сразу не заметно, потому что он закрыт».

Джаро решил раскрыть по меньшей мере какую-то часть правды: «Первые шесть лет моей жизни окутаны тайной. Я ничего не знаю о том, где я родился и кто были мои настоящие родители. Психиатры пытались восстановить часть моей потерянной памяти».

Скирлет была впечатлена: «Им это удалось?»

«Нет. Первые шесть лет потеряны».

«Странно! Наверное, с тобой случилось что-то ужасное».

Джаро угрюмо кивнул: «Фаты нашли меня во время инопланетной экспедиции. Меня избили до потери сознания, я умирал. Они спасли мне жизнь, но я потерял память, и никто не мог им объяснить, откуда я взялся. Они привезли меня в Танет, и теперь я здесь».

«Гм! Такие события могли послужить основой для исключительно необычной истории болезни, — Скирлет задумалась. — Надо полагать, пережитая травма сыграла важную роль в твоей жизни?»

Джаро в целом согласился с таким допущением.

«Хочешь знать, что я думаю?» — спросила Скирлет.

Джаро открыл было рот, но Скирлет не допускала возможности отказа: «Ты рассказал достойную сожаления историю — но каковы бы ни были пережитые тобой несчастья, они не служат оправданием жалости к себе! Жалость к себе — унизительная эмоция! В худших случаях она уничтожает весомость, превращая стремительный поток социального восхождения в застойную лужу. Тебе следует взять себя в руки и посмотреть на себя со стороны, даже если тебе не понравится то, что ты увидишь. Ты все еще профан, тогда как окружающие оставляют тебя в пыли, поднимаясь на ступени «Зуавов» или даже «Паршивой банды»! Сравнение заставляет тебя стыдиться и впадать в состояние пораженческой подавленности — неудивительно, что в конце концов ты очутился в палате на Бантунском холме!»

Джаро не стал возражать против ее анализа: «Я тебя хорошо понимаю. Твои суждения основательны и логичны — непонятно только, кого ты судишь? Ко мне все это не имеет отношения».

«То есть как? — Скирлет, ожидавшая запинающихся попыток самооправдания, нахмурилась. — Почему?»

Джаро рассмеялся — по мнению Скирлет, невежливым, даже издевательским смехом: «А что тут понимать? Мне плевать с высокой башни на все твои клубы — на «Устричных кексов», «Лемуров», «Сассельтонских тигров», профанов, кого бы то ни было! Как только я смогу, я улечу в космос, и вы меня больше не увидите».

Скирлет не находила слов. Одним махом Джаро унизил ее, Скирлет Хутценрайтер, «устричных кексов» и всю роскошную бутафорию общепринятого порядка вещей! Потрясающая наглость! Наконец Скирлет обрела дар речи, но не торопилась высказываться — прежде всего надлежало выбрать слова, способные оказать требуемое воздействие. Эта задача нуждалась в безукоризненном исполнении, но по этому поводу не могло возникнуть никаких опасений — Скирлет Хутценрайтер, вооруженная исключительно своим непревзойденным интеллектом, могла опровергнуть дерзкие претензии этого достаточно привлекательного юнца и поставить его на место! Ее преобладание будет сокрушительным и бесповоротным; она устроит ему такую головомойку, что он опустится перед ней на колени, поникнув головой, готовый послушно выполнять любые указания — и не будет ему пощады, пока он сам о ней не взмолится! А после этого — посмотрим! Может быть, она даже снизойдет до того, чтобы погладить его по голове.

Таковы были ее цели. Как их достигнуть? Прежде всего, чтобы не спугнуть противника, следовало заложить основание неопровержимой логики. Скирлет заставила себя говорить тихо и мягко: «Ты не можешь сам отправиться в космос. Для этого нужны билеты. А билеты на звездолеты дóроги. У тебя есть деньги?»

«Нет».