Ночной океан

Теперь можно лишь сожалеть о том приступе страха, который побудил меня сжечь эти листки в тот же вечер – ведь написанное там могло бы пролить свет на загадку, которая терзает меня и по сей день. Впрочем, достаточно было взглянуть на револьвер, который коронер достал из правого кармана куртки Феллона. Мне не хватило мужества затребовать его назад – мое оружие, как две капли воды похожее на конфискованное у мертвеца, пропало после ночи в поезде. Что до моего карандаша, то на нем остались следы грубой и торопливой заточки…

Итак, я наконец отправился домой, все еще находясь в замешательстве, – возможно, к счастью. Когда я опять добрался до Кверетаро, мой вагон был уже отремонтирован. Но самое большое облегчение я испытал, когда пересек Рио-Гранде, миновал Эль-Пасо и въехал в Штаты. В следующую пятницу я уже вновь был в Сан-Франциско, и отложенное бракосочетание состоялось ровно через неделю.

Что касается событий той ночи, я попросту не смею строить никаких предположений. Начнем с того, что этот тип Феллон был сумасшедшим, к тому же он наслушался древних ацтекских дьявольских сказок, знать которые никто не имеет права. Он действительно был гениальным изобретателем, и этот аккумулятор, вероятно, был стоящей вещью. Позднее я узнал, что в прежние годы от Феллона дружно отмахивались пресса, общественность и власти. Обилие разочарований не на пользу людям определенного склада – словом, все бедоносные звезды сошлись. Кстати, Феллон взаправду служил в армии Максимилиана.

Когда я рассказываю эту историю, мне мало кто верит. Некоторые из моих слушателей относят ее к области парапсихологии – видит Бог, в ту ночь у меня и вправду пошаливали нервы, – тогда как другие толкуют что-то туманное об «астральной проекции».

Мое желание найти Феллона естественным образом отправило навстречу ему некий мысленный импульс – и он, обладавший знанием древних индейских ритуалов, оказался единственным человеком на планете, который мог его уловить.

Перенесся ли он в железнодорожный вагон – или я был перенесен в горную пещеру? Был ли я внутри горы, похожей на фигуру человека, и что случилось бы со мной, если бы я не задержал Феллона? Прямо сказать, не знаю – и не уверен, что хочу это знать.

С тех пор я ни разу не побывал в Мексике, и, как я уже сказал в самом начале, мне малоприятны пересуды об электрическом стуле.

Последний эксперимент[8]

I

Лишь очень немногим известна истинная подоплека истории доктора Альфреда Клэрендона, как, впрочем, и то, что там вообще есть какая бы то ни было подоплека, до которой так и не сумели докопаться газеты. А ведь незадолго до пожара эта история стала настоящей сенсацией в Сан-Франциско – как из-за паники и сопутствовавших ей ужасных обстоятельств, так и вследствие причастности к ней губернатора штата. Губернатор Долтон, следует припомнить, был лучшим другом Клэрендона и впоследствии женился на его сестре. Ни сам Долтон, ни его жена никогда публично не обсуждали эту тягостную историю, но кое-какие отдельные факты все же стали известны ограниченному кругу людей. Именно поэтому, а также ввиду прошедших лет, придавших ее участникам некую безликость и былинность, приходится помедлить, прежде чем пускаться в исследование тайн, тщательно сокрытых в свое время.

Назначение доктора Альфреда Клэрендона на пост руководителя тюремной больницы в Сан-Квентине было встречено в Калифорнии с живейшим энтузиазмом – ведь Сан-Франциско удостоился чести принимать одного из величайших биологов и врачей того времени, и можно было ожидать, что ведущие специалисты в области медицины начнут стекаться сюда со всего мира, чтобы перенимать его мастерство, пользоваться его советами и методикой, а заодно и помогать улаживать местные проблемы. Калифорния буквально за одну ночь превратилась в центр медицинской науки с мировой репутацией и огромным влиянием.

Губернатор Долтон, стремясь огласить эту важную весть, позаботился о том, чтобы в прессе появились подробные и как можно более восторженные сообщения о назначенном лице. Фотографии доктора Клэрендона и его дома, расположенного неподалеку от старого Козлиного холма, описания его карьеры и многочисленных заслуг, доходчивые изложения его выдающихся научных открытий – все печаталось в самых читаемых калифорнийских газетах до тех пор, пока публика не прониклась некой отраженной гордостью за человека, чьи исследования пиемии в Индии, чумы в Китае и прочих родственных заболеваний в других областях мира должны были вскоре обогатить медицину антитоксином, имеющим поворотное значение: панацеей, подавляющей инфекцию в зародыше и обеспечивающей полное ее уничтожение.