Ночной охотник

— Виктор Демьянович, дико извиняюсь, могу я подойти к Егору Макаровичу чуть позже? Мне бы выйти?

По лицу Александра было видно, что ему нехорошо. Говоря это, он показал рукой на живот.

— Твое дело. Но давай быстрее, — сказал МВД и, притянув к себе своего нового помощника, добавил: — Неженки мне тут не нужны. Работа тяжелая. Иди.

Туманов-младший кивнул и быстро скрылся за углом, а Виктор Демьянович проводил его строгим взглядом.

Егор Макарович, седой улыбчивый и невысокий человек, сидел во главе длинного стола для совещаний.

— Ребята, позвал вас, чтобы вы все, а не один Виктор Демьянович, понимали, что дело серьезное. У нас двойное убийство и огнестрельное оружие, которое гуляет по городу. Сегодня уже звонили из… Сами понимаете. Если в ближайшее время мы не предоставим какие-то результаты, то нам пришлют сюда в командировку «довесок». И будем мы все лаять по свистку. Оно нам надо? Нет. Поэтому очень вас прошу приложить все возможные усилия. Хорошо?

— Так точно, Егор Макарович! — ответил за всех Миронов. — Можем идти?

— Да. И еще, ребят, глупо звучит, если где-то очки мои увидите, то принесите! Весь день не могу найти!

Это был очень веселый, чудаковатый и рассеянный человек. Он постоянно что-то терял, любил пошутить и крепко выразиться, но когда дело касалось чего-то важного, то серьезнее человека было не сыскать во всем уголовном розыске, даже Миронов ему в подметки не годился.

— Витя, останься! — задержал он на пороге Виктора Демьяновича. — Скажи мне, как там мой? — Под «моим» он, естественно, подразумевал сына. — Осваивается? Где он, кстати?

— Нездоровится ему немного. Но вы не волнуйтесь, поднатаскаем его — все хорошо будет.

— А ты не церемонься с ним! — с улыбкой сказал начальник. — Ты уж извини, что на тебя его повесил. Я вообще не хотел, чтобы он этим всем занимался, но сердцу не прикажешь, как говорится. Пойми, я доверяю тебе, знаю, что у тебя есть чему поучиться.

— Будем работать, — сказал Виктор Демьянович. Он всегда так говорил, когда начиналась чувствительная беседа и он не знал, как ему себя повести. Все подобного рода разговоры казались ему неловкими, поэтому у него были свои заготовленные фразы на все случаи жизни, такие как «будем работать», «любопытно» и его любимая «это хорошо».

— Я на тебя надеюсь, — улыбнулся Егор Макарович. — Ступай.

Миронов вышел за дверь и выдохнул. В коридоре его поймал Александр.

— А вы почему так быстро? Опоздал на свое первое совещание… Дико неловко. Еще и к отцу к тому же.

— Ничего… Макарыч переживет. А где ты был?

Саша замялся.

— Да там, ерунда, я готов продолжать работу. Никаких жалоб.

У Миронова во взгляде на мгновение мелькнуло подозрение, что парень переоценивает себя и свои возможности работы в уголовном розыске, но оно улетучилось так же быстро, как и появилось.

— Ну, смотри, как бы эта ерунда тебе не навредила.

— Да… а что было на совещании?

— Звонили оттуда. — Миронов показал пальцем наверх.

— Что? Прям оттуда? — многозначительно спросил Саша, гротескно повторив движение Миронова.

— Из главка! Ждут от нас скорейших результатов, иначе командируют «помощничков».

— А это разве плохо? Просто вы так говорите, как будто плохо.

— Да, вообще-то, не очень.

— Почему? Помощь лишней не бывает…

— Ты читал басню Крылова про птицу, ракообразное и рыбу?

— Кажется, я вас понял.

— Появление человека оттуда покажет нашу полную некомпетентность… Ладно, иди занимайся делами.

— Подождите! — остановил его Александр. — Может, мне извиниться перед… — он замялся, — Егором Макаровичем?

— Тебе видней. Твой же отец. Думаю, лишним не будет, — отчеканил МВД.

В шесть вечера Арсений стоял в полном обмундировании патологоанатома над распластанным на холодном металлическом столе телом молодой женщины. Проведя полную фиксацию всех признаков и характеристик: рост, вес, возраст, — он перешел к изучению отдельных частей тела и их особенностей. Наконец, записав все факты и свои соображения, Арсений приступил к аутопсии — начал вскрытие. К десяти вечера он успел закончить только с телом женщины. Значит, второй потерпевший откладывался на следующий день, впереди было еще составление протокола, эпикриза и так далее. Работа сложная, трудоемкая и, казалось бы, не из приятных, но Арсений любил свое дело и верно ему служил, хотя уставал порою дико.

Когда в десять вечера он присел возле зашитого тела на старый неудобный металлический стул, то почувствовал, что устал, но это была усталость с приятным чувством хорошо выполненной работы.

Пока Арсений переодевался, мыл руки и лицо с антибактериальным мылом, он думал, как бы ему незаметно и, насколько это возможно, просто поинтересоваться завтра у Виктора Демьяновича об этом деле, потому что оно намертво засело в пытливой голове Арсения.

Он еще час или два составлял все необходимые бумаги, после чего накинул легкий пиджак, взял свой рюкзак и вышел во тьму ночного города.