Ночной стрелок

— Пойдемте в ординаторскую, — сказал она. — Там мы сможем спокойно поговорить… А насчет помощи… Это обычная реакция новичка. Всем кажется, что они могут помочь!.. Понимаете, больничное дело — это целый комплекс дорогостоящих мероприятий, это огромные суммы денег… Вам этого не осилить, если вы, конечно, не миллионерша, — она засмеялась. — Не миллионерша, нет? Ну, так и выбросьте все из головы, занимайтесь своим делом… Вы что-то хотели спросить меня по Ростовцеву?

Мы зашли в ординаторскую, и Мария Николаевна усадила меня в кресло с деревянными подлокотни — ками.

— Пожалуй, да, — сказала я, все еще не придя в себя после туберкулезной палаты. — Я взгляну на историю болезни… Если можно, самую первую — ведь все данные о нем там изложены, наверное?

Мария Николаевна протянула мне карточку.

— Только не уходите, — попросила я. — Вдруг что-то придется уточнить…

Я внимательно просмотрела лицевую часть и прочитала анамнез. Меня поразило одно совпадение — Ростовцев был взят под стражу в 1983 году, то есть тогда же, когда арестовали Беднова! Факты биографии были изложены не очень конкретно — видимо, медикам это было не столь важно — но указывалось, что больной до 1983 года проживал в Москве и работал в лаборатории, имел звание доктора технических наук. Я почти была уверена, что лаборатория Ростовцева находилась именно в том НИИ, где трудился завхозом Беднов. К сожалению, никто не мог подтвердить эту догадку, но я чувствовала, что нахожусь на правильном пути.

Еще в истории болезни было сказано, что родственников больной не имеет и заботиться о нем некому. Видимо, кое-какие деньги у него имелись, потому что, приехав в Курск, он сумел купить себе маленький домик на краю города.

— Да вы не думайте, — сказала Мария Николаевна, когда я обратилась к ней за разъяснениями. — Эти домишки без всяких удобств и стоят копейки — буквально трущобы! Просто крыша над головой…

— А теперь скажите, — попросила я, — кто-нибудь за эти полгода навещал Ростовцева? Только не берите в расчет представителей органов. Ваш главный врач объяснил мне, что эти посетители бывали у него часто. Нет, меня интересуют частные лица, знакомые Ростовцева.

Мария Николаевна задумалась, наморщив лоб, и развела руками:

— Знаете, не припоминаю! Нет, никто не навещал, ни одна душа! — Она вдруг нахмурилась и торопливо добавила: — Хотя постойте! Как раз перед вами был мужчина — такой вальяжный, хорошо одетый… Точно! На днях и был. Просто я забыла, потому что думала — опять из органов, а девчонки потом сказали — какой-то адвокат…

— И больше никто-никто? — настойчиво спросила я. — Ни разу? Подумайте хорошенько!

— Нет-нет, я хорошо помню — не приходил к нему никто… Впрочем, давайте для очистки совести спросим у тети Груши! Это палатная санитарка. Она сто лет тут работает, но память у нее — компьютер! Сейчас я ее позову!

Мария Николаевна живо поднялась и вышла из ординаторской.

Вернулась она через пять минут с толстой, не очень опрятной женщиной в сером халате и косынке, повязанной на голову. На добром лице санитарки отражалось волнение. Она не знала, куда девать руки, и все время теребила халат на необъятной груди.

— Вот, тетя Груша, — весело сказала Мария Николаевна. — Помогите нам вспомнить — к больному Ростовцеву приходил кто-нибудь, пока он у нас лежит? Я имею в виду родню какую-нибудь — кто неофициально приходил, не по делу, а просто проведать?

Тетя Груша бросила на меня робкий взгляд и еще сильнее принялась теребить халат. Лоб ее под косынкой покрылся задумчивыми морщинами.

— Так это, Мария Николаевна! — сказала она певучим озабоченным голосом. — Сразу-то ведь и не припомнишь! К нему многие спервоначалу ходили, но, как ты правильно говоришь, все больше офицально… А так, чтобы по душе… Хотя постой! Как же это я запамятовала, старая дура! — Лицо ее расплылось в торжествующей улыбке. — Было! Вот те крест, было! Приходила к нему бабеночка! Это в самые первые дни было, как он лег только. Всего раз и была! Я почему запомнила, — доверительно обратилась она ко мне. — Женщина эта ему цельный пакет принесла. Гостинцы — ну, там, апельсины, яблочки, бананы, — все как полагается! А он, после как поговорил с ей, пакет этот от себя отодвинул эдак и говорит: «Возьми себе, тетя Груша, мне без надобности!» Ну, я и взяла, потому что поняла, что он от этой женщины ничего брать не хотел! Видимо, драма у них была в личной жизни…

— Молодец, тетя Груша! — сказала я одобрительно. — Сведения у вас действительно бесценные… А подумайте еще — может, вспомните, как эту женщину звали или хотя бы как выглядела она?

Ободренная тетя Груша задумалась еще пуще, а потом сказала с сожалением:

— Нет, касатка, не вспомню, как зовут ее! А на внешность — ничего себе, чистенькая такая и на лицо приятная, годков тридцать пять ей будет… Конечно, такой красавице с таким страшилом неинтересно. Ведь он, Ростовцев, чистый старик восьмидесятилетний, да и тюремщик он, всю жизнь, считай, в тюрьме просидел! Но, конечно, раньше у них любовь была!

— Из чего же вы, тетя Груша, такой вывод сделали? — спросила я.