Ночной цирк

– Подозреваю, что я уехал во многом по той же причине, по которой вы с сестрой так часто путешествуете, – говорит мистер Баррис. – Слишком много любопытных взглядов и неискренних комплиментов. Не думаю, что кто-то догадался, что именно с ночи открытия цирка мои волосы перестали редеть, но в конце концов люди стали обращать на это внимание. И если про тетушку Падва можно сказать, что она хорошо сохранилась, а все, что касается Чандреша, списать на его эксцентричность, то на нас смотрят с особым пристрастием, поскольку мы больше похожи на обычных людей.

– Хорошо тем, кто может раствориться в цирке, – замечает Тара, глядя в окно. – Время от времени Лейни предлагает и нам начать путешествовать вместе с ним, но я сомневаюсь, что это решит наши проблемы. Мы так взбалмошны, что это не доведет нас до добра.

– Не думай об этом, – робко советует мистер Баррис.

Тара качает головой.

– Сколько времени у нас еще есть, пока достаточно просто менять города? Что нам делать потом? Менять имена? Я… Мне не по душе, когда меня вынуждают идти на такой обман.

– Я не знаю, – говорит мистер Баррис.

– А ведь происходит еще много такого, о чем мы не догадываемся, я уверена в этом, – вздыхает Тара. – Я пыталась поговорить с Чандрешем, но это было похоже на разговор немого с глухим. Я не хочу сидеть сложа руки, когда что-то явно идет не так. Мне кажется, будто я… не то чтобы в ловушке, но что-то вроде того. И я не знаю, как с этим быть.

– И ты ищешь ответы на свои вопросы, – говорит мистер Баррис.

– Я не знаю, чего ищу, – признается Тара, и на мгновение по ее лицу пробегает тень, словно она вот-вот разрыдается, но ей удается взять себя в руки. – Итан, ты никогда не думаешь, что спишь и никак не можешь проснуться?

– Не сказал бы.

– Мне вдруг стало трудно различить, где сон, а где явь, – говорит Тара, вновь принимаясь теребить кружевные манжеты. – Мне не нравится, когда меня держат в неведении. И верить в невозможное мне тоже не больно-то по душе.

Перед тем как ответить, мистер Баррис снимает пенсне, протирает стекла платком и смотрит на свет, не осталось ли разводов.

– Я перевидал многое из того, кто когда-то казалось мне невероятным. И теперь я уж толком и не знаю, где проходит граница возможного. Поэтому я решил: буду делать свое дело как умею, а другие пусть делают свое.

Он открывает ящик стола и, покопавшись в нем немного, кладет на стол визитку. На ней указано только имя. Даже глядя на перевернутую карточку, Тара без труда различает буквы «А» и «Х» – и ничего больше. Мистер Баррис берет карандаш и приписывает под отпечатанными инициалами лондонский адрес.

– Не думаю, что в ту ночь кто-либо из нас в полной мере понимал, во что ввязывается, – говорит он. – Если ты намерена разобраться во всем до конца, мне кажется, из всех нас только он способен тебе помочь, но не могу обещать, что он во всем пойдет навстречу.

Он пододвигает визитку Таре. Она пристально разглядывает карточку, словно сомневаясь в ее материальности.

– Спасибо, Итан, – говорит она, не поднимая глаз. – Это очень важно для меня. Спасибо.

– Рад помочь, дорогая, – говорит Баррис. – Я… Я надеюсь, ты найдешь то, что ищешь.

Тара лишь отрешенно кивает, а потом они долго беседуют на малозначительные темы, пока стрелки часов описывают круги, а за запотевшим окном не начинают сгущаться сумерки. Он приглашает ее поужинать с ним, но она отвечает вежливым отказом и уходит.

Мистер Баррис возвращается за стол. К тиканью часов вновь добавляется аккомпанемент шуршащего карандаша.

Зонт волшебника

Прага, март 1894 г.

В этот день ворота Цирка Сновидений венчает большая табличка, подвешенная на шнурке к решетке прямо над щеколдой. Буквы достаточно крупные, чтобы их можно было разглядеть издалека, но люди все равно подходят ближе, чтобы их прочитать.

«Закрыто из-за неблагоприятных погодных условий», – гласит витиеватая надпись в окружении веселеньких серых тучек. Люди читают объявление, некоторые перечитывают, а затем окидывают взглядом заходящее солнце, ясное вечернее небо над головой и почесывают затылки. Они толпятся перед воротами, чтобы подождать, не снимут ли табличку и не откроют ли цирк, но ничего не происходит, и в конце концов немногочисленная толпа расходится в поисках других развлечений на вечер.

А через час начинается гроза. Потоки воды льются с неба, ветер треплет полосатые полотнища шатров. Табличка на воротах раскачивается на ветру, поблескивая от дождя.

Позади цирка, там, где окружающая его решетка кажется сплошной, открывается потайная калитка, и Селия Боуэн выходит из сумрака под дождь, раскрывая над головой большой зонт с тяжелой изогнутой рукояткой. Зонт слегка заедает, но когда Селии наконец удается его раскрыть, он надежно защищает от дождя. Впрочем, подол ее платья цвета красного вина все равно быстро намокает и становится почти черным.

Ее появление в городе проходит незамеченным, да и обращать на нее внимание в такой ливень особо некому. На булыжных мостовых ей встречается лишь горстка скрытых под зонтами прохожих.