Ноев ковчег доктора Толмачёвой

Марья Филипповна Одинцова, заведующая лечебно-диагностическим центром «Анелия», конечно, не была уже той Мышкой, какой ее знала Таня в период совместной работы под руководством Валентины Николаевны, но не была и суровой, хитрой и властной начальницей, какой пыталась изобразить ее Раиса. Марья Филипповна, а для Барашкова и Дорна наедине попросту «Маша», на самом деле вовсе не чувствовала непреодолимой тяги к руководству отделением, какой от нее ожидало руководство больницы и в конечном счете сотрудники.

Действительно, коммерческое отделение «пробил» у главного врача ее отец, желающий дать дочери возможность проявить себя и покомандовать. Но Маша в отличие от отца и матери, тоже крутой бизнесвумен, настоящей тяги к руководству не испытывала. Больше всего ей нравилось лечить, наблюдать, консультировать больных, а составлять ежедневные, еженедельные, ежемесячные отчеты, лавировать между сотрудниками и руководством, держать в ежовых рукавицах младший медперсонал, постоянно считать деньги, заработанные и израсходованные, следить за расходованием медикаментов... от этого Машу уже тошнило. Тем не менее она безропотно везла этот воз, руководствуясь в основном двумя принципами: в нее вложили деньги – и дело чести их отработать, и нельзя ронять себя в глазах сотрудников. Поэтому Маша приходила ежедневно раньше всех, а уходила позже, и проверяла, подсчитывала, хвалила и ругала, лавировала... в общем, делала все, что полагается делать всем заведующим отделениями во всех больницах плюс старалась быть справедливой. Но у Маши совершенно не оставалось времени (и она об этом очень сокрушалась) на лечение больных.

Кроме того, Марья Филипповна была не замужем, и ни одного сколько-нибудь стоящего жениха за всю жизнь ей не встретилось, поэтому периодические приступы внимания со стороны ее бывшего однокурсника и теперешнего коллеги Владислава Федоровича Дорна ее одновременно и вдохновляли, и раздражали. Вдохновляли потому, что, как большинству нормальных здоровых женщин, ей хотелось замуж и детей, а раздражали потому, что Владик Дорн был столь же красив и галантен, сколь непостоянен, хитер, нахален и по-своему, как догадывалась Маша, несчастен. А русскую женщину хлебом не корми – дай кого-нибудь осчастливить. Последнее время она прикидывала и так и эдак: удастся ли ей осчастливить Владика Дорна. Наблюдения и выводы были неутешительными. В крайнем случае можно было пока поставить знак вопроса или многоточие. И это тоже очень напрягало. Женщина она была неглупая, решительная, ей хотелось определенности. Насколько Владик посвятил Марью Филипповну в свою личную жизнь, с женой он разошелся. Маша не стала выяснять почему – занятие бесполезное, и та и другая сторона всегда по-своему правы. Но его развод давал Маше надежду и право начать отношения с Дорном с чистого листа. Это обнадеживало. Почему бы, собственно, Дорну не заинтересоваться ею всерьез?

Красавицей Машу, конечно, было назвать нельзя, но и отвратительных черт в ее внешности не отмечалось. А уж имущественное положение благодаря отцу было выше всяких похвал.

«Конечно, Владик сместит меня с заведования в случае наших с ним прочных отношений, – размышляла она, – но если дело дойдет до свадьбы, я и сама не буду препятствовать тому, чтобы мой муж занял достойное место в больнице. Я бы спокойно сидела дома с детьми, а он пусть занимается руководящей работой».

Проблема была в том, что от своего избранника Маша ждала безукоризненной чистоты отношений – пусть не любви, но безусловной верности и уважения. Но ждать верности от Дорна... А быть в его или в чьих-то глазах посмешищем Маша позволить себе не могла. Поэтому сейчас она сидела за своим рабочим столом, слушала болтовню Дорна, который курил дорогие сигареты и выпускал в потолок прекрасно отделанного кабинета кольца дыма, и прикидывала: перейдет он к ласкам на ее кожаном диване или не перейдет. Это случалось не так уж редко, но непредсказуемо, и Маша держала чуть ли не мысленный тотализатор: сбудется или нет. И пыталась вывести какие-то закономерности.

Однако, похоже, в этот вечер ставки делать было нельзя: Владик был скучен и задумчив. Маша про себя вздохнула и перешла от болтовни к отделенческим делам.

– Уже конец февраля. Ты написал заявление на отпуск?

– Пока нет. – Целая серия дымных колец устремилась вверх. – А что, надо срочно?

– Нет. Но в принципе мне пора составлять график. Договоритесь с Барашковым, чтобы уйти в отпуск по очереди.

– Мне все равно. Поставь меня в график где-нибудь летом. Ты ведь знаешь, я стараюсь общаться с Барашковым по минимуму.

– Я знаю, но... Кстати, нам нужно срочно искать новую медсестру. Раиса должна уйти в декрет. У тебя нет какой-нибудь новенькой на примете?

Владик вынул изо рта сигарету и опустил глаза. «Что это? Случайный вопрос или проверка?» Хоть бы уж эта чертова Раиса скорее ушла в отпуск! Как она все-таки хитро его подставила!