Номер двадцать шесть. Без права на ошибку (СИ)

— Двери, говоришь? — рыжая скептически сморщилась, а потом кивнула. — Ну, ладно. Ступай за мной.

Глава 5

Я даже не успеваю сполна поблагодарить новую знакомую за доброту. Замок Альтастен оживает, просыпается, шумит, как наконец-то пробивший плотину горный ручей. Мы незаметно вливаемся то в один, то в другой потоки людей, на меня никто не обращает внимания, с кем-то здоровается рыжеволосая, небрежно, запросто, словно отсутствие клейма или что-то другое, о чём я ещё не знаю, и в самом деле ставит ее на неизмеримо более высокую позицию. Может быть, так и есть. Слуг в замке много, что-то моется, натирается, полируется, убирается, чистится; суета и тихие приглушённые редкие разговоры, хочется остановиться и просто смотреть на эту отлаженную будничную суету или хотя бы вертеть головой во все стороны, но рыжая неуклонно ведет меня за собой, в крыло замка попроще — для клеймённых невольников и слуг. Судя по запахам, не то что бы очень аппетитным, но очевидно, какой-то еды, обещанная столовая близко.

— Вместе заходить не будем, подожди минут пять, — деловито предлагает моя проводница. Я киваю, перевожу дух. Пока что все не так уж страшно. Люди… ладно, пока всего один человек, но лучше, чем никто, вполне доброжелательны, бытовые удобства — дело наживное. Возможно, все образуется, наладится — от этого слова зубы сами собой сжимаются. Перевожу дух, считаю до десяти, глубже запахиваюсь в плащ и проскальзываю через двустворчатые двери в зал для приема пищи.

— Ну-у-у, Ана! — слышен голос, более насмешливый, чем капризный, моей рыжеволосой знакомой, — Почему опять овощное рагу?! Я больше всех вас тружусь в этом болоте, мне нужно мясо!

Круглая одышливая повариха в сером колпаке и таком же фартуке тяжело вращает внушительного вида деревянный половник в огромной кастрюле.

— Вот в постели и разевай свой жадный рот, Ма'ри, — ворчливо, но беззлобно отзывается женщина. — Мы готовим то, что угодно господам, буду я еще на тебя отдельно у огня день и ночь горбатиться, или на всяких там… — она замечает меня, да так и застывает каменным изваянием. Спустя пару секунд на меня уже смотрят все присутствующие, полтора десятка человек, не меньше. Из них, кроме кудрявой, мне смутно знакомы только двое: седовласый мужчина с застывшей маской вялого привычного отвращения ко всему происходящему на морщинистом лице с крупными чертами и совершенно потерянный, бледный Родерик, мальчик-сосед по невольничьему рынку, который, кажется, меня едва узнает. Его же тоже клеймили без магической анестезии. Сердце на миг ёкает от жалости.

— А тебе, наверное, пшена насыпать, поклюешь и порядок? — нарушает напряженную тишину рыжеволосая и радостно лыбится.

— А в глаз тебя не клюнуть? — почти беззвучно огрызаюсь я.

Пожилой мужчина, кажется, Орис поднимается и сурово оглядывает присутствующих.

— Это номер двадцать шесть. В ближайшем будущем личная собственность господина Кристема.

— Орис, ты сошел с ума? — повариха продолжает стоять над кастрюлей с половником в руке. Но уже не размешивает, просто держит, так крепко, словно боится упасть. — Что ты сюда привел? Если хозяину угодно завести бесовку, пусть держит ее при себе. Я к ней и близко не подойду, святые боги…

— Скажи это хозяину, Ана, — Ма?ри — если я правильно услышала имя, продолжает беспечно улыбаться, игнорируя откровенно недоброжелательные лица. — Захочет — суп из нее сварит, захочет — будешь ей ноги мыть…

— Поговори мне тут, — повариха замахивается полотенцем. — Орис! Убери это с моей кухни!

— Это приказ, Ана, — голос управителя так же маловыразителен и недоволен, как и его лицо. — Сейчас номер двадцать шесть одна из нас. Приказано разместить, кормить, выдать все необходимое.

— А если они тебе прикажут змеюку ядовитую пригреть?!

— Прикажут — сделаю. Дай ей еду.

Сверкая глазами, женщина молча накладывает странного вида месиво на тарелку и отступает в сторону. Чуть поколебавшись, иду между двух рядов сидящих, недобро глядящих на меня людей. Родерик так и не поднимает головы над своей полной нетронутой миской. На деревянном, покрытом простой однотонной скатертью столе стоит тарелка, кружка, лежит кусок хлеба и столовые приборы. Все это прекрасно, но с одной рукой мне приходится возвращаться за едой два раза. В полной тишине одолженные Мари туфли громко звякают по полу.

* * *

Есть совершенно не хочется. Я изучаю полученное блюдо. Действительно, какие-то овощи, совершенно невразумительные на вид, залитые густым ароматным соусом. Не то что бы еда приготовлена плохо, но, несмотря на голод, есть не хочется совершенно. Агрессивное молчание за спиной тоже не способствует аппетиту. Обращаю внимание на то, что выданные столовые приборы — не металлические, а из какого-то плотного и одновременно мягкого, легкого материала, как очень-очень плотная бумага… это кажется странным.

Рядом бесшумно присаживается Орис.

— Как ты вышла из комнаты? — тихо, но не изменяя собственному холодному выдержанно-равнодушному тону спрашивает он.

— Дверь была открыта. Я искала воды, вышла и…

— И встретила Мари, обменялась с ней одеждой?