«Номер один»

— Ну да, это ведь конкурс музыкальных талантов.

— Да, многие ошибаются, думая так. На самом деле певцы — куда менее интересная группа. Тысячи певцов подают заявки, но мы выбираем для рассмотрения только несколько. Быть певцом, даже очень хорошим, недостаточно. Чтобы тебя расценивали как певца, нужно, чтобы ты подходил к одной из остальных категорий. Мы принимаем «липучек», «выскочек» и «сморчков», которые не являются певцами, и тоже даем им возможность, они даже могут дойти до финала, но мы и рассматривать не станем певца, не являющегося к тому же «липучкой», «выскочкой» или «сморчком».

Этот разговор состоялся годом ранее. Теперь Эмма не хуже остальных отборщиков в команде шоу «Номер один» умела видеть искомые категории.

— Это девушка — «липучка», — сказал Трент, глядя на бланк заявки Шайаны. — Жаль, что она не слишком толстая. У нас по-прежнему маловато «студней».

Эмма поморщилась. «Студень» на жаргоне сотрудников значило «старые толстые дуры». Она так и не смогла привыкнуть к пренебрежительной жестокости, с которой ее коллеги обсуждали конкурсантов.

— Ты же знаешь, Кельвину нравятся потолще, — продолжил Трент. — Они более убедительны.

— У этой девушки глаза «липучки», — настаивала Эмма. — Они ей не один фунт прибавляют.

Трент пожал плечами, и на секунду бланк заявки Шайаны повис между горой отклоненных заявок и гораздо более тонкими стопками с пометкой «первое прослушивание». Наконец Трент принял решение, и заявка отправилась в стопку с пометкой «нытики».

Эмма открыла еще один конверт.

Две страшненькие девушки, которые думали, что они «не такие, как все». Недостаточно не такие, как все, и, недостаточно страшненькие. Не подходят.

Следующий конверт. Симпатичный черный юноша, который утверждал, что поет как Майкл Джексон. Не такой симпатичный, как остальные полдюжины черных юношей, которые утверждали, что поют как Майкл Джексон, и чьи заявки уже лежали в стопке «выскочек». Не подходит.

Еще один конверт. Сьюки. Обесцвеченные волосы. Силиконовые груди. Искусственный загар. Вместо юбки — крохотная тряпочка. «Ненавидит, когда ее судят по одной внешности». Эмма вгляделась в глянцевую фотографию. Под слоем макияжа, загаром и накладными ресницами Эмма увидела, что Сьюки выглядит усталой и озлобленной. К тому же она почти наверняка проститутка. «Сморчок» и «липучка», которая притворяется «выскочкой». Может получиться неплохой сюжет. Эмма передала бланк заявки Тренту.

— Слишком много «бобиков», — ответил он.

«Бобики» расшифровывалось как «блондинки с большими буферами».

— У нас прямо год шлюх-неудачниц, — посетовал он. — Они все думают, что Кельвину захочется их трахнуть.

— Ну да, мы ведь сами в прошлом сезоне толкнули эту мысль.

— И теперь нам приходится за это платить! Каждая свихнутая дура в Барнсли мечтает о жирном гонораре из «News of the world». Выкинь заявку.

Эмма вгляделась в глаза Сьюки. Она видела женщину на грани распада. Вся ее взрослая жизнь была построена на безвкусном гламуре и сексуальности, которую лет эдак через пять она не сможет больше выдерживать. Несомненно, Сьюки была привлекательной в школе, достаточно привлекательной, чтобы придумать себе мечту, которая разрушит ее жизнь: она может стать одной из девушек с обложки журналов.

«Ненавидит, когда ее судят по одной внешности».

«Неудивительно, — подумала Эмма, — особенно сегодня, ведь выглядишь ты как унылая застиранная старая кухонная тряпка».

Эмма уже собиралась выкинуть заявку, но затем, заметив, что Трент погружен в другую заявку, решила по наитию дать Сьюки шанс. Если она выступит на шоу в трехсекундном ролике в качестве «сморчка-выскочки», то, возможно, следующие пару месяцев сможет получать вдвое больше за услуги стриптизерши, и, видит бог, деньги ей точно не помешают. Эмма положила заявку Сьюки в стопку «выскочек» и взяла следующий конверт.

Внутри была еще одна заявка от очередной необъятных размеров матери шестерых детей из Вест-Индии с «заразительным смехом», которой друзья посоветовали написать заявку. Не подходит.

Следующие три конверта — все от студентов факультета театрального искусства. Не подходит. Не подходит. Не подходит. Еще семнадцать. Ни одна заявка не подходит. Все надежды, мечты, страстные мольбы отчаявшихся людей, которые умоляли, чтобы их спасли от их собственной столь ненавистной им жизни. Ни одна не подходит.

Эмма налила себе еще одну чашку кофе и подумала, не выйти ли на улицу покурить. Нужно работать сосредоточенно, нельзя позволить себе отвлекаться, любой конверт может быть тем самым. Правило Кельвина гласило, что каждый конверт нужно открывать так, словно он первый.

Эмма вдруг поймала себя на том, что думает о Кельвине. Он был так умен. Конечно, он тоже это знал, но это ведь справедливо, все в рамках логики. Уверенность так сексуальна.