Нортенгерское аббатство (пер. В.Литвинец)

Оставим же теперь нашу героиню в ее тревожной и бессонной ночи – таков уж удел настоящих героев; покинем ее, лежащую на подушке, полной шипов и колючек и мокрой от слез. Пожелаем ей удачи и хотя бы одной спокойной ночи в предстоящие три месяца.

Глава 12

– Миссис Аллен, – обратилась к ней Кэтрин на следующее утро, – как вы думаете, будет ли это прилично, если я сегодня зайду к мисс Тилни? Я не успокоюсь, пока все ей не объясню.

– Разумеется, пойди, дорогая. Только надень белое платье – мисс Тилни всегда ходит в белом.

Кэтрин радостно принялась за сборы, и, когда те закончились, она горела от нетерпения поскорее оказаться в бювете, чтобы узнать номер дома генерала Тилни; ей казалось, это где-то на Милсом-стрит, но точно она не знала, а туманные заверения миссис Аллен в ее правоте добавили еще больше сомнений. Девушку все же отправили на Милсом-стрит, и, держа в руках точный адрес, она с гулко бьющимся сердцем спешила вперед навстречу мисс Тилни, чтобы все объяснить и получить прощение. Быстро пробежав мимо церкви, она предусмотрительно отвернулась в сторону, дабы избежать встречи с ненаглядной Изабеллой, которая в это время вместе с остальным семейством делала покупки по соседству. Без всяких задержек Кэтрин подошла к нужному дому, еще раз сверила номер, постучала и спросила мисс Тилни. Дворецкий думал, что молодая леди сейчас дома, но он не был уверен, поэтому попросил у гостьи ее карточку и отправился на поиски барышни. Спустя несколько минут он вернулся и, как-то неуверенно отводя взгляд, сообщил, что ошибался и мисс Тилни уже куда-то вышла. Униженная и раскрасневшаяся, Кэтрин ушла. Она твердо знала, что мисс Тилни дома, но она настолько оскорблена, что не может ее принять. Выйдя на мостовую, мисс Морланд не сдержалась и бросила быстрый взгляд на окна гостиной, но там никто не появился. Пройдя еще немного, она вновь обернулась и увидела, нет, не в окне, а на пороге дома свою приятельницу. С ней шел джентльмен, в котором Кэтрин узнала ее отца. Они направлялись в сторону Эдгарс-Билдингс. Подавленная, девушка пошла своей дорогой. Она почти злилась от такой жестокой неучтивости, и лишь осознание собственной невежливости сдерживало нарастающее раздражение. Кэтрин не знала, как следовало рассматривать оскорбление, нанесенное ей, с точки зрения этикета, насколько непреклонной следует ей теперь стать и что в таких случаях обычно предпринимают в ответ.

Удрученная и несчастная барышня подумывала даже о том, чтобы отказаться от вечернего выхода в театр, однако, говоря по правде, мысли эти вскоре ее покинули, поскольку она вспомнила, что: во-первых, может остаться дома безо всяких объяснений, и тогда никто не узнает о нанесенной ей обиде, а во-вторых, ей давно уже хотелось посмотреть эту пьесу. Как и намечалось, вечером все отправились в театр; на радость или на беду Тилни не появлялись, и Кэтрин подумала, что в длинном ряду достоинств этой семьи нет, пожалуй, лишь страсти к Мельпомене, не отказав им все же в возможной привычке к более утонченным постановкам на лондонских подмостках, которые, со слов все той же Изабеллы, были «просто ужасны». В своих собственных ожиданиях девушка не обманулась и получила столько удовольствия от комедии, что первые четыре акта никто не смог бы заподозрить, что накануне она пережила тяжелую драму. Однако, не успела начаться пятая часть, как в ложе напротив показался мистер Тилни с отцом, и к ней вновь вернулись неуверенность и щемящая боль. Действо больше не радовало и не приковывало к себе внимания. Каждый раз, поднимая глаза, Кэтрин невольно видела ложу напротив, и в течение долгих двух сцен она напрасно старалась поймать взгляд Генри. Вот теперь его уже точно нельзя было обвинить в равнодушии к театру, ведь за все это время он ни разу не оторвался от сцены. И все же позже молодой человек взглянул на Кэтрин и чуть заметно поклонился – но что это был за поклон! – мимолетный, безо всякой улыбки. От отчаяния Кэтрин не находила себе места, она готова была сорваться с места и побежать к нему в ложу, чтобы дать наконец объяснения. Ею обуревали чувства скорее естественные, чем героические; вместо того, чтобы, гордо храня молчание, осудить его поспешную хулу, вместо тихой горечи оскорбленной добродетели, оставляющей ему самому право искать объяснений и причины, вместо того, чтобы, наконец, просто избегать его взгляда или даже заигрывать с кем-нибудь, она приняла весь позор на себя и лишь страстно желала найти возможность объясниться.

Пьеса кончилась, упал занавес – и Генри уже не было на месте, где он только что сидел; Неужели он придет сам? Надежды оправдались, и через несколько минут он появился вновь, приближаясь к ним через пустеющие ряды. Джентльмен спокойно и вежливо обратился к миссис Аллен и ее спутнице; однако, в ответ от последней получил нечто совершенно отличное: