Нортенгерское аббатство (пер. В.Литвинец)

– Очень может быть. Но историки не виноваты в том, что первые в жизни буквы даются так тяжело; да и вы сами, противница жесткого воспитания, возможно, осознаете, что пара-тройка лет мучений стоят того, чтобы человек впоследствии читал всю жизнь. Подумайте, ведь если б нас не научили читать, миссис Редклиф писала бы напрасно или даже не писала бы вовсе.

Кэтрин согласилась, и тема была закрыта ее страстным панегириком в адрес писательницы. После этого Тилни завели речь о вещах, в которых девушка ровным счетом ничего не смыслила. Они рассматривали окрестности с точки зрения людей, привыкших рисовать, и сочли их очень живописными, выказав при этом массу вкуса. Мисс Морланд слегка растерялась. Она ничего не понимала в рисовании, вкус ее тоже не был безупречным, поэтому она прислушивалась к разговору с таким вниманием, которое вскоре принесло свои плоды. Кэтрин обнаружила, что вещи, которые они обсуждают, полностью расходятся с тем немногим, что она все же выучила в данной области. Как выяснилось, лучший вид открывался вовсе не с вершины холма, а чистое голубое небо не служило признаком ясного дня. Она чувствовала ужас от собственного невежества, и совершенно напрасно. Коль скоро люди решают взяться за что-то новое, они должны быть невежественны, поскольку прийти в непознанное во всеоружии знаний означает лишь полную неспособность уловить самую суть предмета, а этого тонко чувствующие натуры, как правило, избегают. Особенно эта мысль относится к женщинам – доведись им несчастье что-либо знать, следует скрывать это всеми возможными способами.

Итак, обнаружив блаженное неведение хорошенькой девушки, перу автора ничего более не остается, как добавить к сказанному пару слов справедливости в адрес мужчин. Многие из них чересчур рациональны и слишком информированы, чтобы желать того же и женщинам, поэтому прекрасному полу охотно прощается невежество, а слабоумие большинство вообще склонно рассматривать как неотделимую часть женского очарования. И все же, Кэтрин не было известно о ее несомненных преимуществах, она не ведала, что милая девушка с преданным сердцем и девственно-чистым разумом просто обречена на успех в глазах образованного молодого человека. Наша героиня призналась в полном незнании предмета и посетовала на собственное невежество; она заявила, что отдала бы все на свете за то, чтобы научиться рисовать. За ее словами немедленно последовала лекция о живописи со столь конкретными объяснениями, что вскоре она сама увидела прекрасное во всем том, чем восхищался ее спутник, а ее внимание, помноженное на природное чутье, полностью его удовлетворили.

Генри рассказывал о переднем плане, расстоянии и перспективе, о боковом пространстве и о светотени; Кэтрин оказалась такой талантливой ученицей, что, когда они достигли вершины Бичен Клиф, она с готовностью признала панораму города не стоящей и мазка на фоне того восхитительного пейзажа, что открывался у подножия. Обрадованный ее успехами и опасаясь только, как бы не утомить свою слушательницу слишком большой порцией мудрости, мистер Тилни все же не хотел прекращать беседу и бегло рассказал ей о красоте замшелого дуба на фоне скалистого утеса, о дубах в целом, затем о лесах, попутно поведав ей о широких долинах, королевских землях и текущей политике, а затем смутился и замолчал. Долгая пауза, последовавшая за спичем о состоянии нации, была прервана Кэтрин, которая с мрачной торжественностью произнесла:

– Я слышала, в Лондоне скоро случится нечто совершенно ужасное.

Мисс Тилни, которой, в основном, эта фраза и адресовалась, очень удивилась и тут же переспросила:

– Неужели? Что это будет?

– Я не знаю, ни что, ни кто, я только слышала, что это будет пострашнее, чем все то, с чем мы уже сталкивались.

– О господи! Где же вы об этом слышали?

– Одна моя знакомая прочла об этом во вчерашнем письме из Лондона. Это будет неслыханно страшно. Я ожидаю убийств и всего остального.

– Вы так хладнокровно об этом говорите! Надеюсь, автор письма преувеличивает. И если о происшествии известно заранее, то правительством будут приняты, несомненно, всевозможные меры.

– Правительство, – заговорил Генри, тщательно стараясь скрыть выступавшую улыбку, – не имеет ни возможности, ни желания вмешиваться в такие дела. Если должна пролиться кровь, кабинет и пальцем не шевельнет.

Леди замерли. Генри расхохотался, и когда приступ смеха прошел, он пояснил:

– Ну что, предоставить вам самим искать ответ на эту загадку? Ладно, поступлю благородно. Покажу, что у истинного джентльмена столь же щедрое сердце, сколь и ясный рассудок. Ни за что не опущусь до того, чтобы в изворотливости тягаться с женщинами.

– Мисс Морланд, не обращайте на него внимания. Бога ради, скажи наконец, что это за бунт?