Носферату

Никогда не тешил себя мыслью о сходстве с Наполеоном, но с гордостью могу сказать, что для восстановления сил мне достаточно три-четыре часа хорошего сна на достойной кровати. Я почувствовал, что снова жив, глубокой ночью. Мысли прояснились и выстроились. Руки и ноги слушались беспрекословно. Веселые красные пятна посветлели. Жизнь, что называется, налаживалась час от часу. Значит, наступило время реванша. Я точно знал, что мама никогда не возвращается с открытий раньше шести утра, звонить в больницу и узнавать о здоровье дяди Брути в столь ранний час было по меньшей мере неприлично. А следовательно, впереди меня ожидало сладкое время разгула моей гнусной и слегка садистской натуры.

Я нашел Анну мирно спящей на диване в кабинете. Но мое сердце было холодным, как уши чекиста. Я взял ее за плечи, встряхнул и посадил, прислонив к спинке дивана. Она попробовала открыть глаза, но не преуспела и сделала попытку упасть обратно на подушку.

— Подъем, пора следствие вести. — Все-таки где-то в глубине души я подонок. Но смягчающие обстоятельства все-таки есть — со мной не соскучишься.

Анна захлопала глазами и потерла их тыльной стороной ладони.

— Не три, у тебя и так весь макияж на щеках. Умываться надо перед сном. — Я целомудренно поцеловал ее в раскрасневшуюся от сна щеку, а потом в губы. Она по-прежнему недоуменно смаргивала, пытаясь сориентироваться на местности, вспомнить, где она и как сюда попала. — Проснитесь, Армстронг, луна, — заявил я, раздвигая занавески, хотя за окнами еще как минимуму часа три не предполагалось утра. — С вещами на выход. Маленький шаг одного человека…

— Кофе, — чуть слышно выговорила самая прекрасная из всех женщин и, рухнув на подушку, снова уснула.

Я существо хоть и гадкое, но не слишком злопамятное, даже отходчивое. К тому же мне самому жутко хотелось кофе. Руки приятно было занять какой-нибудь простенькой механической работой, вроде насыпания кофе в кофемолку. В это время можно было обдумать некоторые хитросплетения саломарского дела. Шахматная доска становилась все просторнее, фигур прибавлялось, и стоило как можно оперативнее выстроить в уме хотя бы приблизительный рисунок этой непростой партии.

Едва я поднес полную чашку к губам, в дверях появилась Анна. Это снова была она, женщина, которую я боготворил. Безупречный форменный костюм, умные серые глаза и с кажущейся небрежностью уложенные на затылке волосы.

— А у тебя на щеке след от подушки, — самым издевательски будничным тоном заметил я, в надежде еще хоть на мгновение вывести ее из равновесия. Но нет. Анна Моисеевна Берг вот уже пятнадцать минут как находилась при исполнении, поэтому она даже не потерла ладонью щеку, а только саркастически улыбнулась, села и подвинула к себе чашку.

— Ну что, поехали, напарник. — Она сделала глоток и достала из сумочки блокнот, ручку и запечатанный конверт. Я вытряхнул из пачки последнюю сигарету и с наслаждением затянулся. Анна вручила конверт мне. — Твоя мама просила передать тебе карту памяти из ее телефона.

— Мне позволено будет узнать, откуда вы так близко знакомы с моей родительницей? Она же вроде бы не привлекалась. Она твой шпион? Или это очередная тайна мадридского двора?

Анна снисходительно пожала плечами:

— Никакой тайны. Мы работаем в одной сфере. Твоя мать — автор концепций нескольких салонов искусств, прекрасный знаток живописи, неплохо разбирается во внеземных видах искусств, у нее абсолютный нюх на шедевры и безупречный стиль. А ты наверняка думал, что она на выставки ходит новые платья подружкам показывать?

— Ну, в общем-то, что-то вроде того, — виновато согласился я. — Тема исчерпана. Что проснулась, вижу. Теперь вопрос посерьезнее. Знакомому позвонила?

— Да, он согласен поговорить с тобой по душам. В семь утра приедет. Кстати, твоя мама настаивала, чтобы ты на свежую голову починил-таки ей фен, — и Анна положила передо мной на стол злосчастную пыточную принадлежность из бездонного женского арсенала моей матери. — А пока ты занят ремонтом, можешь ввести меня в курс дела с убитым саломарцем.

— Не меняй тему, — прервал я. — Кто этот твой знакомец — Санек?

— Да, — отмахнулась Анна, — но вернемся к нашим баранам. Насколько я знаю из газет, некто профессор Муравьев был вызван своим коллегой и другом профессором Насяевым в качестве подстраховки при конфиденциальной встрече с саломарским дипломатом. Муравьев, известный в научных кругах своим яростным неприятием негуманоидных рас, услышав предложение саломарца организовать покушение и убийство президента, пришел в состояние аффекта и застрелил инопланетного гостя из личного оружия своего друга Насяева. Тело, насколько я понимаю, обнаружил ты…