Нова. Да, и Гоморра

— Да.

С пристани торопилась к Себастьяну Тййи.

— Что было это? — Глаза, оживший металл, метались от мужчины к мужчине. — Я черную жабрю в свободном видела полете!

— В порядке все, — сказал ей Лорк. — Пока что. Я с королевой схватился мечей. Ваш спас меня зверек.

Себастьян взял Тййи за руку. Ее пальцы ощутили знакомые формы, и она успокоилась.

Себастьян хмуро спросил:

— Время пришло лететь?

И Тййи:

— К звезде вашей?

— Нет. К вашей.

Себастьян помрачнел.

— К Тусклой, Мертвой летим Сестре мы, — сказал им Лорк.

Тень и тень; тень и свет; по пристани шли близнецы. Недоумение застыло на лице Линкея; но не Идаса.

— Но?.. — начал Себастьян; тут рука Тййи шевельнулась в его руке, и он умолк.

Лорк не наградил неоконченный вопрос ответом.

— Других срочно отыщем. Я того, что дождался, ждал. Да; время пришло лететь.

Кейтин, пошатнувшись, бряцнул звеньями. Звяканье разэхалось по сетевому дому.

Лео усмехнулся:

— Да, Мыш. В этом последнем твой баре высокий слишком много друг выпил, думаю я.

Кейтин наверстал равновесие:

— Я не пьяный… — Запрокинул голову, всмотрелся в висящий занавесями металл. — Чтобы опьянеть, мне надо выпить вдвое больше.

— Круто. Я-то да. — Мыш открыл сумку. — Лео, ты хотел, чтоб я сыграл еще. Что хочешь увидеть?

— Мыш, что угодно. Что тебе нравится, сыграй.

Кейтин снова потряс сети:

— От звезды к звезде, Мыш; вообрази — великая паутина раскинулась по галактике далеко-далеко, докуда разлетелись люди. Такова матрица, в которой история случается сегодня. Ты не видишь? Вот она. Моя теория. Всякий индивид — узел в сети, а паутинки между — культурные, экономические, психологические нити, что держат индивидов вместе. Любое историческое событие — рябь по паутине. — Он опять погремел цепями. — Движется по сети и сквозь нее, напрягая или сокращая культурные связи, что спутали каждого с каждым. Если событие сколько-нибудь катастрофично, связи рвутся. Ненадолго сеть остается разодранной. Де Айлинг и 34-Элвин спорят лишь о том, где ряби начинаются и как быстро бегут. Но в общем и целом они об одном, понимаешь? Я хочу ухватить размах и масштаб этой сети в моем… моем романе, Мыш. Я хочу, чтобы он разошелся по всей паутине. Но мне нужна центральная тема — мое великое событие, чтобы сотряслась история, чтобы предо мной забились и заблистали звенья. Луна, Мыш… улететь на красивый камешек, доведя искусство до совершенства, наблюдать за потоком и смещением сети. Вот чего я хочу, Мыш. А темы все нет!

Мыш сидел на полу, искал на дне сумки отвалившуюся от сиринги ручку настройки.

— Ну, напиши о себе.

— О, идея что надо! Кто это будет читать? Ты?

Мыш нашел ручку и вогнал ее обратно на стерженек.

— Вряд ли я осилю роман — он же длинный.

— Ну а если тема, скажем, столкновение двух великих семейств, Князева и капитанова, может, ты все-таки захочешь?

— Сколько ты сделал заметок? — Мыш рискнул просветить ангар пробным лучом.

— Менее десятой части от необходимого. И пусть мой роман обречен стать пыльной музейной реликвией, он будет весь разукрашен… — Кейтин колыхнулся обратно к цепям, — выделан… — звенья загрохотали; он возвысил голос, — скрупулезная работа; совершенство!

— Я родился, — сказал Мыш. — Я должен умереть. Я страдаю. Помоги мне. Вот, я только что написал тебе книгу.

Кейтин увидел свои большие слабые пальцы на кольчужном фоне. Чуть погодя сказал:

— Мыш, иногда мне от тебя рыдать хочется.

Аромат миндаля.

Аромат тмина.

Аромат кардамона.

Убывающие мелодии сцепляются.

Обкусанные ногти, раздутые костяшки; тыл Кейтиновых ладоней замерцал палитрой осени; рядом на цементном полу заплясала в паутине его тень.

— Вот так вот, — засмеялся Лео. — Играй, играй, Мыш! Играй ты!

И тени танцевали до голосов:

— Эй, парни, вы еще…

— …тут? Капитан велел нам…

— …сказал вас откопать. Нам…

— …нам пора. Пошли…

— …мы летим!

Глава шестая

— Паж жезлов.

— Справедливость.

— Суд. Моя взятка. Королева кубков.

— Туз кубков.

— Звезда. Моя взятка. Отшельник.

— Козыряет она! — Лео усмехнулся. — Смерть.

— Дурак. Взятка моя. Теперь: рыцарь пентаклей.

— Тройка пентаклей.

— Король пентаклей. Взятка теперь моя. Пятерка мечей.

— Двойка.

— Маг; моя взятка.

Кейтин смотрел на сумрачный шахматный столик, за которым Себастьян, Тййи и Лео, час посвятив воспоминаниям, играли в три руки в таро-вист.

Кейтин знал игру плохо; но они этого не ведали, и он пережевывал мысль, что его играть не пригласили. Он наблюдал за игрой четверть часа из-за плеча Себастьяна (темное нечто толпилось у его ноги), пока волосатые руки раздавали карты и разворачивали их веером. Кейтин пытался изваять из малых знаний сокрушительно блестящее понимание, чтобы стремглав броситься в игру.

Они играли так быстро…

Он сдался.

Но по пути к пандусу, где сидели, свесив ноги над прудом, Мыш и Идас, улыбнулся. Потрогал в кармане кнопки записчика, складывая в голове очередную заметку.

Идас говорил:

— Слышь, Мыш, а если повернуть эту ручку…

— Стой! — Мыш спихнул черную руку Идаса с сиринги. — Ослепишь всех вокруг!

Идас поморщился:

— На моей, когда я с ней возился, не было… — Голос затих в ожидании отсутствующего завершения.