Нова Проспект (СИ)

Девушка держала иглу прямо перед лицом, визуально разделяя его на две части: опухшую из-за синяка под глазом и со смазанным макияжем, и другую — ухоженную и холеную.

Страх медленно пополз вверх по спине Цири. Она уже видела что-то подобное — только то был шприц, а не игла — в руках одного из самых мерзких людей, что ей доводилась встречать.

Тело так онемело, что она только сейчас сообразила, что ниже пояса совершенно голая и полулежит в кресле, садистская форма которого была ей хорошо знакома.

— Выбаж ми, — попросила девушка. Таким голосом просят прощения — скорее у себя, чем у того, кому хотят причинить вред.

В Цири не шевельнулось ни капли сочувствия. Такой доверь ночной горшок выносить — змею подложит.

Девушка направила иглу ей между ног, и Цири сжала зубы. Она не будет кричать. Она не трусиха. Такое с ней уже бывало, бывало и куда хуже, ей доставалось и мечом, и плетью, и…

«Ты же женщина, — с ненавистью подумала Цири. — Такая же, как и я… Как ты можешь?..»

Но когда она почувствовала, как в ее лоно вставляют острую иглу, то заорала благим матом, забыв про гордость, до боли в перепонках.

Что они с ней делают? То же, что хотел Вильгефорц — оплодотворяют? Но почему сейчас?! Почему здесь?! И от кого?! Нет, нет, только не это!

Лучше бы они и вовсе не приводили ее в сознание, лучше бы стукнули по голове, и дело с концом. Лучше бы… Лучше бы… Никогда не попадать в этот мир, бежать из него, как от чумы, с его изобретениями, с его людьми и нелюдями. Столько всего напридумывали, а никакого прогресса и нет: ни справедливости, ни равенства, один бессмысленный механический ужас.

Воздух в легких кончился, и крик превратился в хрип. Боль из острой превратилась в постоянную, и куда гаже было чувство, что у нее что-то… Нет, не подсаживают — напротив — из нее что-то извлекают.

«Разве твоя уникальность тебя не тяготила, Zireael? Твоя драгоценная яйцеклетка… станет одной из тысячи таких же».

— Готово, — сказала девушка, быстро, стыдливо накинув на Цири пленку и отвернувшись.

На кончике иглы виднелась кровь. Девушка засунула иголку в какую-то продолговатую белую колбу, и та закрылась с шипящим звуком.

«Ты станешь ничем и никем, Zireael», — задумчиво сказал Карантир, взяв колбу в руки и повертев ее на свету.

Цири уже не показалась это такой уж плохой перспективой, если ее наконец оставят в покое.

«А ты и тебе подобные станут пылью, ” — подумала Цири, зная, что он читает ее мысли.

Она ненавидела даже не предательницу, даже не мага, безучастно наблюдающего за происходящим, больше всего она ненавидит того, кто отдал приказ, но побрезговал понаблюдать за его исполнением, того, кто обвинял людей в жестокости, не видя собственной.

«Как я хочу… — подумала Цири. — Как я хочу, чтобы он умер от моей руки».

***

В помещении без окон и дверей не разобрать, утро или вечер, день или ночь; в больничной палате время застывает как густой кисель, превращается в передышку между тревожными снами.

Цири лежала не шевелясь, стараясь не привлекать к себе внимания. Холодная волна ненависти накрывала ее с головой, она отчаянно старалась не думать о том, что произошло; единственное, что сейчас важно — заметила ли новоявленная приспешница эльфов бомбу, когда стягивала с нее комбинезон, или бомба так и осталась лежать в кармане сваленной в груду одежды на соседней койке.

«Не думай об игле», — внушала себе Цири. — «Думай о том, как это проверить».

В комнате она была не одна — Цири слышала чье-то дыхание в углу, прерывистое, как у тяжело раненного. Женщина с изуродованным лицом поймала ее взгляд. Ее руки и ноги дрожали, вывернутые под неестественным углом, как у увечных детей в приюте.

Цири взглянула на погруженного в собственные мысли всадника. Скажи она хоть слово, и он вновь будет начеку; нужно придумать другой способ общаться. Она встретилась взглядом с женщиной, и вместо страха в ее глазах увидела решимость.

Они смотрели на друг друга с полминуты, прежде чем женщина нахмурилась. Достала едва слушающейся рукой хорошо знакомый Цири прямоугольник, потыкала в него пальцем, а потом повернула к ней экран.

На нем виднелась смешная, словно написанная ребенком, фраза:

«Я хороший друг Адама, Сири. Мне жаль, что с тобой случилось. Не говори ни слова, просто кивай».

Цири словно молния пронзила — женщина знает Адама! Но откуда знает, что они знакомы? Неважно. Цири кивнула.

Всадник метнул в их сторону взгляд, и они замерли, как фигуры в театре. Цири сделала вид, что ей скучно и она рассматривает потолок. Когда он снова отвернулся, у ее союзницы уже было наготове новое сообщение:

«Ты можешь телепортироваться?» Она щелкнула пальцем по экрану, и на нем появилась объемная модель здания. Ткнула пальцем в нижние этажи, показала на себя и на нее, ткнула в точку на верхних этажах, рядом с крышей. «Сюда».

Боль в боку поутихла — то ли обезболили, то ли залечили — можно было бы попытаться, если бы не магические путы. Цири поморщилась, кивнув в сторону охранявшего их мага, и покачала головой. Но если обезвредить его… Если…

Цири кинула на сваленную в груду одежду, и прошептала одними губами «бомба».