Новая Дикая Охота

Ульяна Михайловна просыпается от удивительного ощущения: у неё в кои-то веки ничего не болит. Встаёт по привычке осторожно, неторопливо, внимательно прислушивается к ощущениям – спина в порядке, и колени в порядке. То ли дурацкие витамины с айхерба, присоветованные невесткой, действительно помогают, то ли как в том анекдоте – если у вас с утра ничего не болит, значит, вы умерли. Вот как, оказывается, – весело думает Ульяна Михайловна, – выглядит рай. В раю у меня двухкомнатная квартира и новые тапки, точно такие же, как купила вчера. Вот интересно, в раю всегда понедельник? Смешно совпало, что именно в понедельник у меня выходной!

Ульяна Михайловна накидывает поверх пижамы старое шерстяное пальто, переведённое в ранг домашней одежды, выходит на балкон и долго-долго стоит там, глядя по сторонам, словно не всю жизнь в этом дворе прожила, а только вчера приехала. Ну или правда поверила, будто попала в рай. Такой, Сведенборговский рай, простой и понятный – всё осталось, как было, только ничего не болит. И двор, засаженный туями, вдруг стал похож на маленький парк. И явно теплее на пару градусов, чем обещали синоптики. И небо чуть-чуть голубее, чем положено в январе.

Выпив чаю, Ульяна Михайловна достаёт телефон и набирает номер Юргиты, невестки. Говорит: «Извини, дорогая, я вчера отказалась забирать Нийоле на лето, а сегодня подумала: ну я и дура! Вдвоём же в сто раз веселее. Так что поезжайте спокойно в свою Аргентину. Отлично мы с ней будем жить».

* * *

Андрюс спит; он лёг почти в половине шестого утра, это даже для него слишком поздно, зато работу закончил и отослал. Андрюсу снится, что из квартиры на втором этаже, где на самом деле – он даже во сне это помнит – живёт такая строгая тётка, похожая на директора школы, поздоровается при встрече, а кажется, что сейчас начнёт тебя распекать; так вот, Андрюсу снится, что из квартиры на втором этаже вылетел ангел, покружил над двором, хлопнул себя по лбу: «Ай я балда, опять перепутал, здесь же нельзя летать в таком виде!» – быстренько превратился в галку и полетел по своим непостижимым ангельским делам.

Эфраим

– Та-а-а-ак, – говорит Тася, и глаза у неё становятся большие, круглые и немножко безумные, как у кошки, которая изготовилась прыгнуть за птицей. – Такая приличная дама, а ночью одна гуляет. Это отлично она придумала. Вот молодец какая, что этой дорогой пошла!

К нам приближается женщина. Я не знаю, как правильно её описать, я пока не умею понятно людей описывать даже для самого себя; Лех говорит, потому что смотрю не на то, но я как раз смотрю на всё сразу, никак не пойму, что важней (и как один признак может быть важнее другого, этого я тоже не пойму никогда). Скажем, если одна тень женщины, та, что сейчас поярче, так вытянулась, что легла на стену стоящего в отдалении храма, а вторая, более тусклая тень такая короткая, что первая могла бы её нести под мышкой, как мяч; так вот, если такие тени у женщины, она считается высокой и молодой? И при этом не особо красивой, но модно одетой? Или наоборот? Я раньше постоянно всех спрашивал, но потом перестал, они только смеются, повторяют за Лехом: не на то ты смотришь, при чём тут тени? Тени постоянно изменяются, появляются, исчезают, это зависит не от самого человека, а от расположения уличных фонарей!

Про фонари я, кажется, понимаю, вернее, немножко помню. Законы оптики, все дела. Но всё равно, когда пытаешься описать человека, как его тени могут быть ни при чём?

Ладно, на самом деле не особенно важно, как выглядит эта женщина, главное, что она сейчас к нам идёт. То есть не специально к нам, а просто идёт по улице. А мы, так уж вышло, именно здесь сидим.

– Ой, что сейчас будет! – хихикает Тася.

– Может, ну её к лешим? И так хорошо же сидели, – хмурится Лех.

Но он, конечно, Тасе не запрещает. Лех у нас самый старший, но это не означает, будто он может что-нибудь запрещать. Тем более, Галя и Мирка довольны, они такие развлечения любят. Не говорят ни слова, но одобрительно, очень громко молчат: «У тебя лучше всех получается, давай!»

Тася поднимается из-за стола и идёт навстречу женщине, длинная тень которой уже сделалась гораздо короче, а короткая особо не выросла, зато как бы сгустилась, стала темней.

Женщина Тасю не видит; ну, из людей нас довольно мало кто видит; Лех сейчас сказал бы: «и это им повезло», – но я, если честно, не думаю, что это большое везение. По-моему, мы очень красивые. Уж точно в сто раз красивей, чем обычные люди, мы как бы льёмся и светимся, лично я бы на нас со стороны с удовольствием посмотрел.