Новая Дикая Охота

Все, кто знал их обоих, говорили, Асе крупно в ту ночь повезло – что осталась жива, цела, без обузы, зато с квартирой, откуда муж постоянно грозил её выгнать, а теперь она сама вынесла на помойку его вещи и общую мебель, чтобы от прежнего страшного «мы» не осталось ни единого следа; в каком-то смысле, получилось даже смешно. Только поздно. Года четыре назад, пожалуй, ещё бы смеялась сквозь слёзы, а теперь ни смеяться, ни плакать некому. Больше нет никого, – каждое утро думала Ася, разглядывая в зеркале невысокое крепкое тело, которое ей не то что своим, а даже смутно знакомым уже не казалось. Пустое, как дом, покинутый настоящим жильцом.

Из трёх работ Ася оставила себе только одну – ту, которой раньше стыдилась и скрывала от всех. Четыре уборки, всего двадцать часов в неделю, этого достаточно, чтобы оплатить коммуналку и покупать еду. И больше никаких компьютеров, никакого дизайна и ретуширования, никаких заказчиков с их капризами, никаких исправлений, никакой переписки, хватит, всё.

Когда никто не требует зарабатывать деньги, а жить больше некем, можно просто бездельничать, и это настолько лучше чем ничего, что ради одного этого каждый день почти с удовольствием просыпаешься, заново соглашаясь не умирать. Можно подолгу лежать на тахте, которую подобрала на улице и как-то затащила в квартиру, на четвёртый этаж, потому что чужая, не «бывшая наша», этим и хороша. Можно есть хлеб, потому что больше не надо быть худой и красивой, никто не отлупит за лишние три кило. Можно смотреть кино, оно интересней и уж точно гораздо приятнее жизни, там мучают других людей, а не тебя. Можно гулять по городу и сладко его ненавидеть за то, что когда-то сюда переехала, потому что ощущать ненависть, даже такую нелепую, почти безадресную приятней, чем не чувствовать совсем ничего, – вот о чём думала Ася, стоя на мосту через реку, куда каждый день приходила, сама не зная, зачем. Может быть, чтобы устать от этой глупой реки и наконец решиться уехать отсюда обратно, к морю? В любом случае это не помогало. Нет никакого смысла хлопотать с переездом. Незачем ехать к морю, когда некем к нему хотеть.

– Ну ты влипла, конечно, – сказал у неё за спиной мужской голос. – Как мало кто.

Ася не заметила, когда он подошёл. Не испугалась, только устало подумала: хоть бы не кто-то знакомый. Чужого можно просто послать подальше, или самой от него убежать. В худшем случае – ну, предположим, зарежет, если совсем уж маньяк. Всё равно это лучше старых знакомых, расспросов, сочувствия, добрых советов и щебета ни о чём.

На её плечо опустилась рука. Совсем легко прикоснулась, но Асе тогда показалось, неизвестный, который сказал: «Ну ты влипла», – и правда её зарезал, потому что как ещё объяснить, что вечерняя темнота стала светом, и та тьма, что внутри, тоже светом, всё стало неуместно весёлым, подвижным, мигающим, пляшущим светом, весь этот дурацкий мир.

Но так ей казалось только в самый первый момент. А потом Ася – всё то, что ею когда-то было и теперь снова есть – медленно вдохнула сырой ароматный вечерний воздух, так же медленно выдохнула, наслаждаясь возможностью дышать всей собой. Это сняло все вопросы, бессмысленные, но неизбежные, вроде: «как это?» «что вообще происходит?» «кто он?» «зачем со мной говорит?»

Наконец то ли сказала, то ли просто подумала, но, наверное, всё-таки вслух:

– Не понимаю. Что вместо меня тут было? И куда оно подевало меня?

– Да ты сама и была, – ответил ей неизвестный. – Просто в полном беспамятстве. Это нормально, здесь все себя забывают. По-моему, так себе правило. Довольно дурацкая выходит игра.

Ася наконец к нему обернулась. Надо же, с виду вполне обычный мужик. Симпатичный, но ничего выдающегося. Только грудная клетка какая-то странная, словно надутая. Неровная и шевелится. Это у него сердце такое большое? Бывает и так?

Незнакомец, кем бы он ни был, заметил её удивление. Улыбнулся, сказал:

– Там не сердце, а кот.

Ася не удивилась – кот, значит, кот – кивнула и отвернулась. Если его не видеть, прикосновение действует гораздо сильней. Человеческий облик сбивает с толку, сразу начинаешь думать, предполагать, сомневаться, догадываться, а чувствовать перестаёшь.

Стояла, дышала, смотрела на реку. Раньше не понимала, что такое реки, а теперь наконец поняла. Реки – зеркала, в которые смотрится время, и его отражает вода. Время тонет в каждом своём отражении, и несётся с той скоростью, с которой течёт река. Сколько рек на земле, столько потоков времени; многие люди чувствуют, что время течёт по-разному, то быстро, то медленно, думают, им просто кажется, а это чистая правда. Время течёт по-разному, потому что смотрится в разные зеркала.

А в моря, – поняла, или вспомнила Ася, – смотрится вечность. И зримо в них отражается иногда. А поскольку моря очень разные, у вечности часто меняются сила и глубина.