Новая Инквизиция I

Чтобы скоротать время в дороге, я достал из нагрудного кармана кителя смартфон, воткнул в свои локаторы наушники, да принялся скролить страницу образовательного сайта ФСБН, выискивая какую-нибудь интересную видеолекцию. Тэк-с… что тут у нас. Новый видосик по истории некроэфира? Блин, глянул бы, но там ведь наверняка будут обсасывать со всех сторон поганого Аида. А меня просто коробит от одного только упоминания этой паскуды. Хренов первооткрыватель, чтоб ему в аду икалось, мяснику поехавшему…

Во! Лучше посмотреть что-нибудь из раздела «наука и технологии!» Там кучу всяких интересных прототипов показывают и очень подробно задвигают о различных перспективах их внедрения. Хотя, с другой стороны, я ведь понимаю лекторов с пятого на десятое. Они будто бы люди из иного мира, которые пытаются объяснить нам, полудиким папуасам, элементарные для них вещи. Но потом все равно срываются в научные дебри, переходя на доступный одним лишь им язык.

Богословие? Хм… наверное, лучший вариант сейчас. Быть может, именно святые батюшки и найдут слова, которые попадут мне в самое сердце, да сумеют успокоить страх перед грядущим неизведанным? Вроде бы я этот этап в своей жизни считал уже пройденным, но вдруг?

На экране телефона возникло изображение священника в строгой черной рясе и скуфье. Он с ходу принялся в весьма скучной и заунывной манере рассуждать о неживой угрозе, ее библейской природе, о роли бога в происходящих событиях, о долге инквизиторов перед простыми людьми и прочей… ерунде.

А потому о своем намерении выбрать именно этот видеоряд я пожалел уже на второй минуте. Не зацепил меня богослов, ну вот совсем! Так тоже бывает. Вроде и умные вещи человек говорит, но ты печенкой чуешь — неискренне! Будто оклад отрабатывает, не от души у него слова идут. Вот этот оказался как раз из таких, но я все равно продолжал смотреть из природного упрямства и надежды, что это просто скованность перед камерой. Что вот сейчас батюшка освоится и явит чудеса своего ораторского мастерства. Но чудеса все не спешили случаться…

Внезапно боковым зрением я увидел, как ко мне тянется ладонь соседки и легонько трогает меня за рукав. Вежливо вытащив один наушник, я вопросительно посмотрел на нее.

— Извините, что отрываю, — робко потупила глазки Эвелина, — а вы верующий?

Сначала во мне взыграло ребяческое желание задрать рукав и продемонстрировать ей вместо ответа внутреннюю сторону моего запястья с вытатуированным распятием, которое я сделал еще в самом начале своего инквизиторского пути. Целую вечность назад, когда мне не приходилось ползать по подвалам, заваленными трупами, вышибать мозги двинутым на всю голову садистам-инфестатам. Когда не поджаривал поднятых чужой волей мертвых детей, не ломал кости восставшим покойникам, не видел запытанных до неузнаваемости людей…

В учебке нас неплохо так обработали, убеждая, что мы избранные воины христовы, чуть ли не паладины, призванные нести свет и избавление. И в те смутные дни, омраченные попытками принять свою новую природу, я уверовал. Мне в самом деле казалось, что я найду спасение в непреложных библейских истинах, записанных нашими предками тысячелетия назад. Но с каждым прожитым днем в шкуре инквизитора, этой наивной веры во мне оставалось все меньше и меньше.

Короче, к чему я клоню… Не стал я свою татуху ей показывать. Во-первых, слишком уж это для меня личное, эдакое напоминание о собственной доверчивости. Поэтому вполне естественно, что сообщать о нем первому встречному я не собирался. А во-вторых, как ни крути, но это особая примета, по которой меня вычислить можно на раз-два.

— В каком-то смысле, — изобразил я пожатие плеч.

— А в инквизиции прям обязательно быть христианином? — выпалила Эвелина новый вопрос.

— Кхм, нет в ГУБИ такого требования. У нас и атеисты, и мусульмане служат, — поведал я, невольно вспоминая своих напарников.

— А почему вы тогда говорите «в каком-то смысле?»

Господи, да что за вопросы у нее странные такие? Столь сильно хочет пообщаться, но не знает о чем?

— Потому что я не верю взглядам и суждениям церкви, — сдержанно пояснил я, — но все же пытаюсь отыскать в своей душе частичку бога. Так понятно, Эвелина?

Девушка явно уловила нажим в моем голосе, а потому отчетливо понурилась и, кажется, даже засмущалась. По крайней мере, что-то эдакое до моего дара вроде бы донеслось. И всю оставшуюся дорогу до аэропорта я стоически боролся с зевотой, слушая пространные размышления батюшки, но упрямо не выключал лекцию. А ведь мог бы вместо этого с симпатичной дамой побеседовать. Дурак? Да. Зато принципиальный. Не люблю я быть объектом вот такого интереса. Сразу себя ощущаю каким-то жучком, которого школьники поймали и со всех сторон рассматривают. Неуютно мне от этого…