Новая критика. Звуковые образы постсоветской поп-музыки

Хорошей иллюстрацией к тому, о чем пойдет речь ниже, служит клип российской группы «длб» «welcome to russia». Участники группы изображают стереотипных российских деревенских жителей — девушки одеты в сарафаны и кокошники, парни играют на балалайках, а рядом с ними танцует медведь. Один из исполнителей произносит фразу: «Копы любят доебаться, / Я прикинусь иностранцем». Эта фраза обыгрывает ощущение, разделяемое большинством жителей обеих стран: народная/деревенская культура одновременно «своя» и не совсем; из-за процессов, которые начались в Новое время (рост городского населения, секуляризация, а в странах советского лагеря еще и унификация всей сферы культуры, инициированная государством) и только усилились в XX и XXI веке, к ней уже не получается обратиться напрямую. Любое взаимодействие заранее опосредовано множеством культурных механизмов и фильтров.

Музыка становится одним из средств, позволяющих по-новому поставить вопрос о роли народной традиции в структуре идентичности. В статье я остановлюсь на примерах совмещения фольклорной традиции и электронной музыки. На то есть свои причины. Сочетание фольклорных мотивов и новых жанров электронной танцевальной музыки часто имеет характер эпатажа, дискурсивные границы «аутентичного» и «искусственного» смещаются, культурные конвенции, которые кажутся привычными, подвергаются сомнению. Понятие фольклора в России и Украине встраивается в разные дискурсивные ряды, однако музыканты, обращаясь к электронной музыке, решают схожие задачи: они создают культурные «сборки», которые предлагают слушателям новые варианты идентичности и/или демонстрируют новые возможности культурного и политического воображения. Россия и Украина выбраны как страны, которые удобно развести по разным концам спектра по одному параметру: первая была и хочет оставаться (нео)империей, вторая — долгое время была от нее зависима; Украина активно борется с коммунистическим прошлым, Россия инкорпорирует его в новую патриотическую идеологию[178]

. Это изначальное разделение задает многое в том поле возможностей и смыслов, с которым работают музыканты.

Конечно, не всегда совмещение электронной музыки и элементов народной традиции означает автоматическую эмансипацию смыслов и равноправный диалог старого и нового. Интернациональное электронное звучание может тяготеть к клише, воспроизводить прежние культурные стереотипы и способствовать появлению новых. Это стало особенно заметно после распада СССР и усиления процессов глобализации. Процессы культурного трансфера шли всегда, но именно на рубеже XX и XXI века появилось ощущение, что культурное взаимодействие на равных теперь возможно поверх любых границ, — ощущение во многом обманчивое. Фольклорная традиция также стала восприниматься в глобальном масштабе. Это открыло до тех пор неизвестные пути для ее осмысления, но вместе с новыми возможностями пришли и новые опасности, среди которых — культурная апроприация и воспроизведение колониальных схем мышления.

«длб», как и некоторые другие проекты (ранние Little Big и т. п.), реагируют на эти процессы, занимаясь намеренной самоэкзотизацией. Они играют роль «славянских гопников», и музыка становится одной из составляющих их игровой идентичности; музыканты обращаются к звучанию хардбасса (одной из разновидностей европейского хардкора), который в западных странах ассоциируется с образом гопника из России или Восточной Европы. Они нацелены на две аудитории, местную и мировую, — на пересечении этих взглядов и появляется одна из версий постсоветской идентичности.

Все музыканты, о которых речь ниже, работают в этой ситуации перекрестных взглядов. Они заново изобретают и модифицируют народную традицию, размышляя над процессами, общими для всего мира и специфичными для постсоветского пространства. Проекты, которым посвящена статья, заметно отличаются по популярности и широте охвата аудитории. Не оговаривая специально вопросы рецепции, замечу только: само это разнообразие говорит об актуальности круга проблем, которые будут очерчены в тексте, у разных категорий музыкантов и слушателей.

Популярная музыка и национальный вопрос в странах соцлагеря