Новая критика. Звуковые образы постсоветской поп-музыки

Это высказывание одного из главных продюсеров российской поп-сцены 1990–2000-х оказалось пророческим и фактически сбылось через десять лет, хотя и с существенными оговорками. Во-первых, Матвиенко как будто проглядел Сергея Шнурова, которого он упоминает в этом интервью, но совершенно в ином контексте. Во-вторых, он ошибся насчет необходимости значительных продюсерско-финансовых вливаний — как показала практика, зачастую основанные как раз на китче и пародии песни-мемы распространяются сами собой, то есть вирусным способом. Кардинальные сдвиги как в системе дистрибуции, так и в самой поп-музыке привели к тому, что исполняющие их группы не только появились, но и стали во многом определять развитие российской шоу-индустрии.

В качестве объектов исследования я выбрала две, казалось бы, стилистически довольно далекие друг от друга группы: «Ленинград» и Little Big. Однако, во-первых, и те, и другие — изначально нишевые герои, со временем ставшие законодателями поп-музыкальной моды. Во-вторых, и те, и другие работают на стратегии эпатажа. Лирический герой их песен — придурок, чудак, отщепенец; у Сергея Шнурова — русский мужик-забулдыга, а у Ильи Прусикина — экспортный вариант crazy Russian, в характере которого собраны и утрированы самые распространенные стереотипы о русских.

Кроме того, в разговоре об обеих группах акцент чаще делается на скандальных сюжетах, связанных с текстами песен и видеоклипами. Мало кто обращает внимание на их музыку, которая стигматизируется, «консервируется» в слушательском восприятии посредством определений-штампов. В 1998 году была напечатана первая рецензия на «Ленинград» за авторством Максима Семеляка, где стиль группы назывался ретро-шансон-фолк-панком, лихой плясовой музыкой с матерком[361]. Первые фанаты группы использовали определение «городской шансон», подразумевая, но старательно избегая слова «блатняк»[362]. Little Big же заявили о себе в 2013 году как панк-рейв-группа, но лидер ансамбля Илья Прусикин в интервью 2015 года утверждал: «Мы всегда были рок-музыкантами и остаемся ими. То, что мы сейчас играем, это новая формация рок-музыки. Все наши песни имеют структуру рок-композиции, а не электронного трека. Но одновременно мы с детства любили рейв и совместили эти два жанра»[363]

. Есть ощущение, что их творчество, таким образом, гораздо богаче, чем это имплицируют избитые жанровые теги: показать звуковую многослойность двух групп — одна из главных задач этой статьи.

И наконец, обе группы стали знаменитыми благодаря мемам. Практически любая их композиция строится на короткой, но семантически многозначной фразе-образе, по-своему схватывающей дух времени. Другими словами, им удается очень емко охарактеризовать современные культурные (и иные) реалии посредством внешне простых и лаконичных художественных образов.

В моем тексте основной упор будет сделан на анализе музыкально-звуковых особенностей творчества «Ленинграда» и Little Big. Вот три основные идеи, которые я планирую развить. Первая идея связана с обманчивой простотой творчества «Ленинграда» и Little Big. Необходимо понять, из чего складывается это ощущение простоты и почему на самом деле творчество рассматриваемых групп устроено гораздо сложнее, чем кажется. Вторая идея посвящена образу «русскости», национальной ментальности, которая в имидже обеих групп играет существенную роль, хотя и подается зачастую в карикатурно-пародийном ключе. Третья идея заключается в исследовании принципов, которые обеспечивают «меметичность» песен «Ленинграда» и Little Big. Ее я рассмотрю прежде всего именно в музыкальном разрезе, подключая по мере необходимости анализ словесных и визуальных образов.

Алкошансон, панк-рейв и иллюзия примитива

На мой взгляд, иллюзия простоты творчества «Ленинграда» и Little Big складывается из следующих параметров: образ лирического героя, тематика песен, интонационно-жанровая и языковая основа стилей обеих групп.

Оба фронтмена — Илья Прусикин и Сергей Шнуров (по крайней мере на раннем этапе карьеры) — работают на создание образа альфа-самца с очень ограниченным кругом потребностей и проблем, движимого исключительно базовыми инстинктами. Лирический герой Шнурова играет в мачо с гипертрофированным либидо («Я мужчина, секс-машина»[364]

), но при этом совершенно финансово несостоятельного босяка с алкогольной зависимостью («Я лично бухаю»[365]). Герой Прусикина тоже часто решен в духе агрессивного и помешанного на сексе мачо (My dick is big, it’s very very big[366]), но более лощеного, которому не чужды эстетские замашки, нагляднее всего проявляющиеся в видеоклипах («Skibidi», «Faradenza»). Типаж героев Шнурова и Прусикина напрямую соотносится с понятием показательной мужественности, которая «самим фактом своего представления четко обозначает сфабрикованную, замещающую, призрачную природу этих [половых] признаков»[367].