Новая Россия в постели

Но для писателя самое замечательное в этих эпизодах — расширение социального поля романа, восхождение спирали сюжета в высшие органы власти. Возили ли милиционеры-сутенеры проституток своему начальству? Сегодня, когда я еще связан подлинными именами и фамилиями, я могу только гадать, но если бы я заменил в романе эти фамилии на вымышленные и повел сюжет как раз в сторону своих дерзких догадок, крутой поворот дальнейших документальных событий стал бы куда понятнее. А пока…

А пока нырнем еще раз в правду жизни. В Луганске вместо помощи украинская милиция обложила дугинских сыщиков так, что они не только не нашли «агента по рекламе» Затушного, но сами лишь чудом избежали гибельной западни, с трудом прорвали устроенную на них облаву и уже нелегально, лесами пробирались через украинско-русскую границу домой в Россию.

Именно в это время, в июле 1995-го в живом пространстве этого романа возникает заезжий русско-американский писатель Эдуард Тополь. Перелетев из Нью-Йорка в Москву, он старается окунуться в крутую московскую жизнь, заводит знакомства в Думе, в среде новых русских, в милиции и даже с бандитами. И случайно знакомится с Дугиным, а потом настырно сидит у него в 92-м отделении с магнитофоном, берет интервью у всей дугинской команды и даже проводит пару часов в камере предварительного заключения — для полноты впечатлений. Тертый профессионал, он сразу углядел в этой истории завязку как раз того романа, в который так легко вплетается вся нынешняя московская жизнь — от панели Тверской улицы до думских и кремлевских коридоров. И, ведя задушевные беседы с прототипом героя своего будущего триллера, с Дугиным, который уже собирается поступать в милицейскую академию, говорит ему вскользь: «Все замечательно в твоей истории, и я от души желаю тебе генеральских погон в самом ближайшем будущем, но писать я этот роман не буду — для романа мне такой финал не подходит, он слишком сладок и нетипичен. А типично, чтобы тебя „макнули“, выгнали из милиции, посадили или того хуже…»

Слава Богу, я не договорил насчет «того хуже»! Потому что не успел я улететь домой, как стало сбываться все «типичное» и обещанное, кстати, не мной, а теми полковниками-инспекторами, которые обрывали дугинский телефон в первый день ареста сутенерш и младшего сержанта Утырского. Милицейская машина, так лихо закрутившаяся вокруг дела притона на Ольховской и сутенерства 10-го отделения милиции, вдруг забуксовала и даже дала задний ход. А уголовное дело, переданное в прокуратуру…

«Уважаемый Эдуард Владимирович! — написал мне Дугин. — На Ваш устный запрос сообщаю: 5 — 7 августа 1995 года проходившая по делу несовершеннолетняя свидетельница и потерпевшая Ольга Заварун, жительница г. Луганска (бывш. Ворошиловград) Украины, прибыла в г. Москву и остановилась в гостинице «Севастополь» у метро «Каховская». Утром следующего после приезда дня ее труп был обнаружен в гостинице без признаков насильственной смерти. Диагноз судмедэксперта, проводившего вскрытие: острая сердечная недостаточность.

В моей практике подобный диагноз имел место при раскрытии дел об умышленных убийствах. При дополнительном исследовании внутренних органов трупа возможно обнаружение лекарственного препарата клофелин. Его передозировка при приеме внутрь ведет к смерти, а внешне, без углубленных исследований, очень похоже на острую сердечную недостаточность. Клофелин сохраняется в печени и почках только до 4 — 7 суток с момента принятия, далее рассасывается и распадается в организме без остатков и не изменяя тканей внутренних органов.

В криминальной практике клофелин добавляется в водку или белое вино. Эффект: снижение давления, появление сонливости и дальнейшее падение давления до уровня, опасного для жизни.