Новая Зона. Друзья друзей

– Помогли с проникновением в Дом офицеров.

Салат заморгал. Рябов кивнул и посмотрел каждому в глаза по очереди.

– Надо накрыть это место сегодня ночью, – сказал он. – Резко. Внезапно, чтобы никто не успел сообразить, что происходит, и не попытался сжечь хотя бы одну бумажку. Конечно, крайне желательно не попасться никому на глаза, но тут уже как повезет. И затем нам надо этот Дом офицеров обыскать. Времени будет очень мало.

– Сколько человек участвуют в операции?

– В настоящее время – один. Если вы присоединитесь ко мне, то нас будет больше.

– Вы будете участвовать лично? – поднял брови Заповит.

– Я веду это дело, – ответил Пастух. – Я отвечаю за него. И из меня еще не сыплется пыль. Поэтому решение вопроса, тихое либо силовое, – тоже моя задача. Но я хочу, чтобы вы четко понимали ситуацию. Если вы поможете мне найти улики, то вернетесь обратно героями. С вас снимут все обвинения, Васильченко прижмут к ногтю, и вы до конца жизни сможете никого не бояться. Однако если что-то пойдет не так, если вы не пойдете на это дело, или пойдете и оно выйдет неудачным, или оно выйдет удачным, но мы не отыщем улики – вы вернетесь обратно в камеру, и к вашим обвинениям добавится попытка захвата Дома офицеров, где вы помешали генералам ходить на рыбалку, пить водку и трахать телок. А это, с большой вероятностью, – пожизненное. Либо вы отказываетесь, и мы полагаемся на волю Васильченко, рискуя вашей свободой на следующие десять-двадцать лет. Выводы делайте сами.

– Незавидная перспектива, – заметил Корнеев.

– Ребята, я в этом котле вместе с вами, – напомнил Пастух. – Понимаю, что вы будете должны целиком положиться на мою теорию насчет улик. Но других шансов у нас нет.

– Как мы вчетвером сможем накрыть здание с кучей народу? – спросил Заповит.

– Соколов позаботится, чтобы сегодня ночью в Доме офицеров почти не оказалось людей. Сейчас он делает нужные звонки.

– А он не может просто закрыть Дом офицеров? Скажем, на ремонт.

– Может. Но тогда улик нам точно не найти. Там все вычистят до нашего прихода.

– Да уж, – проговорил Салат.

Рябов дал им минуту на размышление. По лицу Заповита он видел, что тот согласен. Салат мучительно раздумывал. Совун, как всегда, стоял с лицом робота, будто происходящее его не касалось.

– Совсем забыл, – сказал Рябов. – Что бы ни случилось, с Ромой Савченко все будет хорошо. Он не участвовал в вашем маленьком восстании и потому безоговорочно признан комиссией потерпевшей стороной. Нога его постепенно срастается, хотя на операцию он, разумеется, не пойдет.

– Я согласен с вашим предложением, – произнес Совун.

– И я, – добавил Салат.

Заповит молча кивнул.

– Ясно, – вымолвил Рябов, ощутив неожиданную, сильную тяжесть. Он не был уверен, что к ребятам вообще стоило приходить с подобным предложением. – Понимаю, что вы чувствуете. Если бы вы позволили себя изувечить, как это сделал Роса, то сейчас бы лежали в больничке, свободные от разбирательств. Но вы оказали сопротивление, и система хочет вас раздавить, атакуя с разных сторон. Это жестоко. Таков наш мир.

– Наше согласие не имеет ничего общего с попытками противостоять системе, – вымолвил Совун. – Мы просто хотим прервать нелегальную утечку вооружения из страны.

– Ладно, – ответил Рябов, стараясь не выдать дрожь в руках. – В таком случае вы больше не под замком. Отдыхайте до восьми вечера и не покидайте территорию полигона.

– Да разве мы можем? – бросил Салат, протискиваясь в проход мимо полковника. – Это ведь теперь единственное место, где систему представляете вы.

Трое товарищей зашагали по каменным ступенькам, выбираясь на свежий воздух. Полковник Рябов посмотрел на опустевшие койки и тяжело присел на одну из них. Его взгляд бесцельно блуждал по полу, ни за что не цепляясь. Ему хотелось запереться здесь, словно искупая вину перед своими подопечными. Но на эмоции не было времени.

До восьми вечера оставалось около пяти часов.

* * *

В военной структуре полковник Рябов давно понял одно противоречие: сноровка и интеллект офицера проявляются не в условиях идеальной отлаженности всего управленческого механизма, а напротив, за его пределами. Полигон «Буревестник» имел в своем распоряжении четыре открытых «уазика» с отличной проходимостью, два грузовика для перевозки людей, один микроавтобус, трактор и полдюжины единиц личного транспорта персонала, включая «Волгу» генерального директора. Однако сейчас ничто из этого не подходило для задачи. В старом Доме офицеров знали машину Рябова, о чем ходило немало шуточек. Государственный транспорт полигона, собранный со всех военных частей страны, также просигнализировал бы о принадлежности диверсантов к военным силам лучше всякого рупора. Что до машин служащих, то Рябов и помыслить не мог о том, чтобы ими воспользоваться, – так он попросту подставил бы своих людей ни за хрен собачий.