Новеллы и повести. Том 1

Мать глядела на него с беспокойством — он казался ей каким-то чужим, не то что отвыкшим от дома, нет, что-то другое замечала в нем. Она ожидала, что сын поделится с ней своими намерениями и планами, попросит совета. Хорошо, но как можно делиться тем, чего не имеешь. Мать с тревогой смотрела, как Павел занимается всякой чепухой, оттягивая серьезный разговор о своем будущем. Успокаивало ее только улыбающееся, в чем-то уверенное лицо сына.

Отец сказал, что он лично знаком с одним министром и что этот министр может устроить так, чтобы Павел остался в Софии. По закону, государственный стипендиат должен работать там, куда его пошлют, а старики мечтали, чтобы сын остался с ними.

— Брось… — сказал Павел отцу, когда тот заговорил о министре, — устроимся как-нибудь…

Но отец считал, что времени терять нельзя, потому что дело это не простое, того и гляди кто-нибудь займет место. Представляю себе его недоумение, когда Павел заявил, что беспокоиться нечего и что пусть все идет как положено. Отец тут же начал его увещевать, говоря, что патриотизм патриотизмом, но все же предпочтительнее сидеть в теплой комнате за удобным столом, чем карабкаться по кручам, и что такого рода удовольствие умный человек всегда может предоставить какому-нибудь дураку.

В одном очень хорошем рассказе на подобную тему говорится, что сын болезненно переживал унизительные поиски связей с имеющими вес личностями и что душа его преисполнилась бунта и самоанализа.

Я убежден, что Павлу подобные переживания были полностью чужды.

Он засмеялся, похлопал отца по плечу и отправился в управление, куда ему полагалось явиться. Я убежден также, что он отказался от помощи министра не из патриотических, или еще каких-нибудь соображений подобного характера. Спустя полчаса он сам объяснил это:

— Не люблю себя насиловать!

В управлении Павлу обрадовались. Подобные случаи у нас становятся все более редкими, и люди не могут их не приветствовать. Симпатичная внешность Павла понравилась соответствующему начальнику и он спросил его:

— Ты, брат, значит, действительно готов отправиться туда, куда мы тебя пошлем?

— Да! — ответил Павел.

— Если ты поедешь туда, — продолжал начальник. — всего на год и сделаешь что надо, то я тебе самым торжественным образом обещаю, что ты сразу же будешь переведен в Софию.

— Хорошо, — сказал Павел.

— Но знай, — закончил начальник, — будет нелегко!

Павел неопределенно покачал головой и уже на следующий день был у моря. Похоже, что родители согласились с его решением, потому что впоследствии отец хвастался поступком сына.

Стояло начало лета, улицы города и пляжи кишели народом. В полном туристическом снаряжении, в вышедших из моды брюках-гольф, словно англичанин, со старым рюкзаком за спиной Павел отправился на геологическую базу. Там встретили его с великим изумлением, как всегда встречают в провинции столичного жителя, приехавшего работать.

— Тебя, верно, наказали за что-нибудь? — заметил кто-то.

— Почему? — спросил Павел.

Тот взглянул на него подозрительно.

— Увидишь, милый мой, увидишь…

Тогда-то и был в первый раз упомянут Джендем-баир[14]. В официальных документах эта местность именовалась Костицей. Так назвал ее один профессор географии за разбросанные повсюду белые камни, похожие на кости. Но во всей округе ее называли не иначе, как Джендем-баир.

Задачей молодого геолога и партии, которой он должен был руководить, было составление геологической карты этого района, или, как говорят специалисты, проведение детального картирования. Джендем-баир был едва ли не единственным в стране некартированным местом.

На базе, похоже, не слишком обрадовались появлению Павла. Создать партию для Джендем-баира представляло собой серьезную трудность даже и не в разгар курортного сезона.

— Ты знаешь, — сказали молодому геологу, — что твоя бригада будет уже девятой?

— Что это значит?

— Посылаем их, а они через несколько дней разбегаются. Столько денег брошено на ветер!

Павел не спросил, почему разбежались восемь бригад.

— Там черти в чехарду играют! — объяснили ему.

Вообще ему постарались внушить, что лучше всего будет, если он откажется от этой работы и согласится, чтобы его послали в другое место. Нет никакого смысла создавать партию, которая выдержит не больше недели. Павлу даже намекнули, что, если он устал и хочет отдохнуть, пусть себе устраивается на квартиру, пожарится на пляже, — зарплата, разумеется, будет идти, — а потом…

Все это время Павел сидел, терпеливо слушал и курил. Может быть, выражение у него было такое, что давало повод продолжать увещевания. Докурив сигарету, он поднялся и сказал:

— Ну, если нет людей, я пойду сам, а людей вы мне после пришлете. Дайте только карту района.

Не могу себе представить тона, каким это было сказано. Хочется думать, что Павел говорил тихо, без всякой претенциозности и юношеского фанатизма. Вопрос о работе на Джендем-баире для него самого был решен окончательно.