Новеллы и повести. Том 2

Если в двух случаях похищение невест было плевым делом, то в третьем в игру вступали кинжалы, пистолеты и железные дубинки. Тут уж похитители должны были быть настоящими мужчинами. Сильные и бесстрашные, проникали они среди ночи в дом невесты, поднимали ее с постели, словно запеленатого ребенка, или на глазах у всего села умыкали девушку из церкви, прямо из-под венца! Конечно, не обходилось и без того, что иной из парней расплачивался за свою смелость собственной ногой, а то и головой, но, как внушали нам в свое время бабушки, какой же юнак без раны… Люди в моем краю ревностно хранят традиции прадедов, сохраняют и воровские традиции. Конечно, неумолимое время на все накладывает свой отпечаток, меняет оно и традиции, как бы ни старались мы их уберечь, в лучшем случае малость осовременивает их. Сейчас, к примеру, и это искусство смелых приближено к требованиям современности, но ведь иначе и быть не может — прогресс дает о себе знать во всех наших начинаниях. Никто уж не умыкает девушек среди бела дня, это считается варварством, к тому же и девушки не ждут, пока их умыкнут, сами приходят к тому, кто им приглянулся. Бывают случаи, когда они прилепляются к уже женатым мужчинам, отпихивая локтями их супруг с детишками. Вообще нынче кражи у частных лиц называют буржуазным предрассудком. Теперь крадут у государства или в сельскохозяйственном кооперативе, используя при этом всевозможные бумаги, да так ловко, что иной раз комар носа не подточит…

Умыкание невест, как и всякое искусство, давно уже нуждалось в своем новаторе, и он не замедлил объявиться в лице моего родича — дядюшки Мартина. Был он первым полуинтеллигентом в целой нашей околии — три года проучился в гимназии, но, как всякий новатор, отличался известной эксцентричностью и с гимназией расстался. О дядюшке Мартине мне бы хотелось порассказать много всякой всячины, поскольку был он замечательной личностью, взбаламутил всю нашу Добруджу, водил за нос местную власть, годы подряд вел с ней отчаянную игру, смеялся ей в лицо, как никогда прежде никто не осмеливался. Непременно расскажу о нем, но в другой раз, а сейчас хочу лишь упомянуть, что это он внедрил метод так называемого бесследного умыкания девушек, чем избавил добруджанцев от кровопролития и напрасных человеческих жертв. Прежде ведь как бывало? Родичи похищенной искали ее в доме жениха. Находили, конечно; при этом выламывали двери и вдребезги разбивали окна, завязывалась перестрелка, так что подчас и сама виновница всей этой кутерьмы оказывалась жертвой. Ну, а дядюшка Мартин надумал увозить похищенную девушку куда-нибудь в другое село. Заявятся родичи искать ее в доме того, на кого у них пало подозрение, а там ее и в помине нет. С тем и уберутся восвояси. Через несколько дней дойдет до них весть, что девушку-то обвенчали, тут, само собой, проклятья, угрозы, да ведь после драки кулаками не машут — печать молодухе уже припечатали, вороти ее, никто все равно брать не станет.

Баклажан не мог один решиться на такой подвиг, и первое, что ему пришло на ум, это воспользоваться помощью дядюшки Мартина, да тот на беду запропастился куда-то: у него ведь и своих дел хватало. Тогда Баклажан сговорился с Танчо Верзилой. Тот в самом деле был детина хоть куда, и если бы наши прочли «Под игом», наверняка прозвали бы Танчо Боримечкой[13]. Бабка-повитуха, которая Танчо принимала, еле его вытащила, а мать тут же испустила дух: доконал ее этот младенец величиной чуть не с телка. Такого здоровяка прежде не рождалось во всей Добрудже, и люди судачили, что у Танчо по меньшей мере три отца. Танчо считался одним из лучших специалистов по умыканию невест. Умел он подстеречь девушку, набросить на нее ямурлук, зажать рот, метнуть ее в телегу. Вторым помощником Баклажана должен был стать мой родитель, но тот, как мы уже видели, не любил подвергать себя опасности ради прекрасного пола. Он, что называется, ушел в глубокое подполье, затаился где-то на заднем дворе, и никто не мог его сыскать. По всему было видно, он не собирался стать мне отцом и благосклонно уступал эту честь другому.