Читаем Новичкам везет полностью

Кейт вскарабкалась на выступающую из воды скалу и увидела, что за поворотом река чуть замедляет течение, образуя небольшой плес. Две немолодые женщины из их группы, Мадж и Рита, стояли у воды. Мадж мыла Рите голову, обе смеялись. Она попятилась, но ее уже заметили, замахали приветственно.

– Нет ничего лучше головомойки, – крикнула Мадж. – Присоединяйтесь.

После первого знакомства в Лиз-Ферри, где начинался маршрут, Кейт запомнила, что и Мадж, и Рите хорошо за шестьдесят, они давние подруги и ходят на плотах по Колорадо лет с двадцати пяти. Каждый год, бросив мужей и детей, они отправляются вниз по Колорадо. Робин пришла от них в восторг, и они с Кейт еще в первый день на плоту то и дело обменивались догадками, чем эти женщины занимаются, когда не сплавляются по Большому каньону. Робин считала, что они, как Супермен, полжизни стоят дома у плиты в фартуках и пекут печенье, а потом выходят из туалета на заправке в Лиз-Ферри в непромокаемых штанах и оранжевых спасательных жилетах. Кейт робко надеялась, что они дают фору мужикам не только на реке, но и дома.

В конце концов в тот же день за ужином все выяснилось – реальность, как всегда, оказалась где-то посредине. Рита, жена и мать четырех взрослых детей, была медсестрой в больнице, Мадж работала с бездомной молодежью, один сын – юрист, а второй не совсем понятно кто.

И вот теперь, далеко от дома, женщины мылят друг дружке голову. Так мило и по-домашнему, что Кейт, больше не раздумывая, заковыляла по камням прямо к ним.

– Всегда забываю, какая холодная тут вода. – Рита болтала с Кейт, пока Мадж лила воду из ведра на ее склоненную голову. –  Помню только, что приятно снова быть чистой. – Рита скрутила длинные седые пряди и отбросила назад, так что тугая коса шлепнулась о голую спину.

– Вы первый раз на реке? – спросила Мадж.

Кейт кивнула. Хорошо все-таки, что добрые люди задают этот вопрос, хотя ответ совершенно очевиден. Но у них все равно получается, будто им невдомек.

– Ну и как?

– Чувствую себя полной дурой, – не успев подумать, выпалила Кейт.

– А ну, наклонитесь, – скомандовала Мадж.

Холодно-то как! Но тут сильные пальцы занялись ее волосами, принялись массировать кожу. Она вспомнила, как Робин мыла ей голову над раковиной, потому что у нее кружилась голова и она даже душ не могла принять. А потом они вместе красили ногти на ногах в ярко-синий цвет – Робин утверждала, что в больнице Кейт нужно смотреть на что-нибудь смешное. И руки дочери, теплые и нежные, держали ее ступню.

Она совершенно не собиралась плакать.

Крепкие пальцы Мадж ритмично массировали кожу.

– Мы рады, что вы здесь.

И Кейт им все выложила.


Туристы брели вдоль ручейка, пробирались среди утесов. Они болтали не переставая – если травишь байки, вроде и не так жарко. Каменистые склоны каньона отражали солнечный свет, молоденькие тамариски источали терпкий запах, такой же красно-коричневый, как земля вокруг. Кейт привыкла к лесным тропинкам на северо-западе, рядом с океаном, где жара случается нечасто. Даже в июле. Как странно – тут не просто идешь, а все время карабкаешься по камням или перебираешься вброд по мелкой воде. И солнце, да – солнце здесь главный начальник.

Хорошо тут, на реке. Грациозно прыгать в воду и забираться на плот пока никак не получается, но вот от сна на твердом песочке уже получаешь немалое удовольствие. Очки для чтения завалились на самое дно рюкзака, и по вечерам Кейт все больше просто сидит и любуется на скалы и небо. И топает вброд по воде в насквозь промокших ботинках и насквозь пропотевшей майке. Высохнешь, и через минуту снова мокрая, так уж какая разница, идешь себе, и все тут.

Шум водопада они услышали еще издалека. Грохот падающей воды оказался нежнее и тише, чем шум у порогов. Тропинка повернула, вот и сам водопад, а под ним – глубокий затон. Скалы и уступы вокруг поросли папоротником и мхом. Водопад струится по скалам, сверкающими водяными нитями льется вниз.

– Обитель эльфов, – таких интонаций в голосе дочки она с детства не слышала.

Молодые парни сразу же залезли в воду. Переплыв на другую сторону затона, они один за другим карабкались по невидимой снизу тропинке среди скал, выбирались на верхние уступы и оттуда с громкими воплями прыгали обратно в воду. Робин и другие девочки потянулись за ними. Кейт стояла и глядела, как они на полном ходу врезаются в воду, выскакивают обратно на поверхность, груди так и прыгают в обтягивающих спортивных лифчиках и тесных купальниках-бикини. Да, протезы в бюстгальтере так скакать не будут.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Антон Райзер
Антон Райзер

Карл Филипп Мориц (1756–1793) – один из ключевых авторов немецкого Просвещения, зачинатель психологии как точной науки. «Он словно младший брат мой,» – с любовью писал о нем Гёте, взгляды которого на природу творчества подверглись существенному влиянию со стороны его младшего современника. «Антон Райзер» (закончен в 1790 году) – первый психологический роман в европейской литературе, несомненно, принадлежит к ее золотому фонду. Вымышленный герой повествования по сути – лишь маска автора, с редкой проницательностью описавшего экзистенциальные муки собственного взросления и поиски своего места во враждебном и равнодушном мире.Изданием этой книги восполняется досадный пробел, существовавший в представлении русского читателя о классической немецкой литературе XVIII века.

Карл Филипп Мориц

Проза / Классическая проза / Классическая проза XVII-XVIII веков / Европейская старинная литература / Древние книги