Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Очевидно, в условиях следствия произошло разделение всех действительно виновных по линиям защиты и, в целом, по тактике поведения на процессе. Степень откровенности привлеченных к процессу была различной. Прямо или косвенно об этом свидетельствовали сами бывшие подследственные в поздних мемуарных текстах; недаром в ряде случаев потребовалось примирение с теми, кто давал уличающие показания, усиливающие вину других осужденных. Наряду с этим, как известно, многие из осужденных и наказанных без суда настаивали на своем неактивном участии в заговоре или на полном незнании «злоумышленных» целей тайного общества. Особенно выраженной и очевидной эта ситуация становится при обращении к изучению следственных показаний не тех, кто был признан следствием наиболее активным и осведомленным участником декабристских союзов, осужденных по приговору Верховного уголовного суда, – а тех, кто избежал судебного преследования или наказания: наказанных без суда, помилованных, освобожденных в результате расследования.

Мемуарист Д. И. Завалишин удостоверял, что на следствии члены тайного общества вели себя по-разному. Одни (к ним он причислял себя) старались не компрометировать никого (в первую очередь себя самого), другие же «делали показания» не только на себя, но и на других, несмотря на ответные отрицания. При этом мемуарист не утверждал, что полученные таким образом следствием показания не соответствовали истине[319]

. Завалишин конкретизировал важнейшие правила тактики защиты, примененной частью арестованных: «В старании товарищей не компрометировать Грибоедова не было также ничего особенного, исключительного. Это было лишь следствием наперед условленного, общепринятого правила стараться не запутывать никого, кто не был еще запутан, а если сам Грибоедов не говорил о сношениях с членами, имевшими особенное значение, то говорить об этих сношениях значило бы добровольно и без нужды выдать самого себя»[320]

.

Завалишин затрагивает здесь два вопроса. С одной стороны, он указывает на имевшее место соглашение, суть которого сводилась к применению тактики частичного «запирательства», отрицания обвиняющих показаний, а также ограничения в раскрытии обвиняющей других лиц информации. Подобное соглашение заключали между собой группы привлеченных к следствию, связанных дружескими или служебными отношениями. Одним из главных условий этого соглашения являлся, по словам мемуариста, запрет на вовлечение в расследование «новых» лиц, еще не известных следствию. Но расширение репертуара имен по сравнению с первоначальными списками, составленными на основе материалов доносов и первых допросов, говорит с несомненностью о том, что такого рода соглашений придерживалась не все подследственные.

С другой стороны, мемуарист свидетельствует о присущем многим обвиняемым стремлении избежать наказания, нежелании «выдать самого себя». Оно выражалось, прежде всего, в сокрытии наиболее обвиняющей информации. Сколько было лиц, стремившихся избежать ответственности с помощью полного отрицания уличающих свидетельств, помимо Грибоедова, мемуарист умалчивает. Очевидно, дело не ограничилось только Грибоедовым. В своих воспоминаниях Д. И. Завалишин утверждал, что по итогам следствия в силу многих причин «спасены были и многие другие члены, даже такие, которые были замешаны и посильнее, чем Грибоедов»[321].

Итак, учитывая фиксируемое в источниках стремление части подследственных укрыть от внимания следователей малозатронутых и необнаруженных лиц, ограничить репертуар имен уже известными участниками, можно уверенно считать, что следствию не удалось получить полную информацию о персональном составе тайных обществ. Кроме того, в условиях следствия имели место попытки умолчать о собственной причастности к делам тайного общества, скрыть присутствие в декабристской конспирации лиц, обнаружение которых могло повлечь за собой дополнительные обвинения. Подследственные старались скрыть подлинную степень участия в тайном обществе или заговоре, некоторые обстоятельства своих конкретных планов, связанных с еще не привлеченными к следствию лицами. Многое осталось вне пределов внимания следователей или получило неполную или искаженную трактовку в документах следствия, многое по тем или иным причинам осталось без ясного и четкого ответа. Это и понятно – ведь в условиях процесса по делу о «государственных преступлениях» обвиняемые и подозреваемые были заинтересованы в укрытии обстоятельств, которые служили к их обвинению.