Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Руководство Северного общества в лице Рылеева, как видим, было заинтересовано в принятии Сапожникова и прилагало к этому, несомненно, определенные усилия, но ни Ростовцев, ни сам Штейнгейль, по показанию последнего, Сапожникова тогда не приняли. Между тем, о тайном обществе, его планах и конкретных намерениях, по свидетельству того же Штейнгейля, Сапожникова все-таки известили. Штейнгейль навещал, как следует из его воспоминаний, пострадавшего на Сенатской площади Ростовцева, начиная с вечера 14 декабря[1116]. Он узнал от него между прочим о том, что Ростовцев все же открыл существование тайного общества своему родственнику: «После 14 декабря, при первом посещении Ростовцева, он мне рассказал, что написал к государю письмо по совету своего зятя [Сапожникова], которому тогда только (т. е. 12 декабря. – П. И.

) открыл об обществе и его намерениях»[1117]

.

Итак, согласно рассказу Ростовцева, переданному Штейнгейлем, 12 декабря он обратился к императору с известным сообщением о существовании обширного заговора против него именно по совету своего родственника Сапожникова. Это свидетельство следует признать весьма важным: Штейнгейль – друг Сапожникова и Ростовцева – узнал об этом обстоятельстве от самого Ростовцева, из первых рук.

Источники недвусмысленно свидетельствуют о том, что Сапожников был тесно связан с Штейнгейлем, который одно время, в начале 1820-х гг., вел его коммерческие дела. Сапожников знал о тайном обществе от своего родственника Я. И. Ростовцева, был человеком «с очищенными понятиями», т. е. либеральных взглядов – это также несомненно, как и то, что он имел четкое представление о намерениях тайного общества на 14 декабря 1825 г. Ему были известны цели тайного общества (не исключая введения представительного правления), что также следует из имеющихся свидетельств.

Однако документ не отвечает на вопрос: принял ли Ростовцев в Северное общество Сапожникова формально? Есть лишь фраза: Ростовцев «открыл об обществе и его намерениях». Что она означает – принял ли Ростовцев своего родственника или только сообщил ему о том, что общество существует? Представляется, что речь может идти о формальном приеме Сапожникова.

Штейнгейль вспоминает, что ему было дано поручение принимать в общество лиц купеческого звания, но он так и не принял ни одного человека. Среди первых кандидатов из купцов был, очевидно, Сапожников, – его принятие считали желательным. Член тайного общества Ростовцев, которому Сапожников приходился «зятем», просил Штейнгейля принять Сапожникова, так как сделать это самому представлялось ему неудобным. Штейнгейль, по-видимому, этого не сделал, но вскоре – вероятно, непосредственно перед 12 декабря – Ростовцев, настаивавший ранее, чтобы Сапожников стал членом тайного общества, известил родственника о заговоре и его целях. Думается, что человек, который (вместе с лидером общества Рылеевым) сначала желал видеть своего родственника среди членов общества, а затем сообщил ему в подробностях о существовании и намерениях заговорщиков, несомненно, мог и принять Сапожникова в тайное общество. Вероятность этого еще более укрепляется тем, что Ростовцев обсуждал с ним важные вопросы, связанные с известным демаршем 12 декабря. В любом случае, судя по сведениям, приведенным Штейнгейлем, Ростовцев посвятил купца в тайну существования общества. Даже если он формально не принял Сапожникова, то уведомил его о многом, касающемся планов общества и его конкретных намерений.

Упоминает Штейнгейль Сапожникова и в своих поздних воспоминаниях. В контексте приведенных данных это указание приобретает особое значение. Согласно воспоминаниям Штейнгейля, вечером накануне 14 декабря в доме Сапожникова собрался узкий круг лиц (среди них был сам Штейнгейль): «…был поздний ужин у богатого купца Сапожникова, зятя Ростовцева. Хозяин, угощая шампанским, не обинуясь, говорил: „Выпьем! Неизвестно, будем ли завтра живы!“». Мемуарист, непосредственный участник вечера, заключает: «Так были уже уверены, что не обойдется без восстания». Об этом же вечере показал на следствии и Г. С. Батеньков: «В 7-м часу вечера 13 декабря я был у купца Сапожникова…»[1118].

В устах человека, посвященного в существование тайного общества и его намерения на 14 декабря, обсуждавшего вместе с Ростовцевым замысел сообщения о заговоре великому князю Николаю Павловичу, эти слова выглядят не просто свидетельством озабоченности грядущими событиями, но скорее признаком понимания опасности, которая грозит участникам заговора, к которым Сапожников, таким образом, причислял и себя. Вовсе не случайным представляется другой зафиксированный в показаниях Штейнгейля факт: в день 14 декабря он долгое время находился в доме Сапожникова[1119].