Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

Ранние тайные общества – Союз спасения, Союз благоденствия и другие организации – на первом этапе следствия рассматривались в едином контексте с обществами, инициировавшими вооруженные выступления 1825 г. Если опираться на свидетельство Боровкова, то оказывается, что инициатива в полном освобождении от следствия лиц, в отношении которых проводилось заочное расследование, принадлежала чиновникам следствия. По материалам следствия видно, что такого рода решения не могли состояться без соответствующей санкции императора.

Первоначально Комитет не исключал из сферы проводимого им расследования лиц, «отклонившихся» от тайного общества на первом этапе его существования. С одной стороны, они могли быть ценными свидетелями, источником необходимой информации об истории заговора. С другой стороны, требовалось установить истинную степень их причастности к делу с помощью соответствующих следственных процедур. Потенциально они также могли быть участниками заговора, которых следовало нейтрализовать и привлечь к ответственности. Первых лиц, принадлежащих к категории «отставших» или «отклонившихся», на основании первоначально поступившей информации (главным образом, доноса А. И. Майбороды) было решено «вытребовать» в Петербург неарестованными. Это были Н. И. Комаров, И. Г. Бурцов и П. В. Аврамов, решение о которых отразилось в записи журнала за 17 декабря[203]. Привлечение их к следствию, несомненно, обуславливалось необходимостью свидетельских показаний, подтверждающих упомянутый донос[204]

.

Вскоре поступают сведения из Тульчина от проводивших расследование во 2-й армии А. И. Чернышева и П. Д. Киселева, в основе которых лежали показания того же А. И. Майбороды. В них, среди прочего, сообщалось о принадлежности к тайному обществу бригадного командира Гвардейского корпуса С. П. Шилова и действительного статского советника М. А Балугьянского. В отношении этих лиц впервые последовала резолюция Николая I: «оставить без внимания»[205]. В эти же дни, 26 и 27 декабря, получив собственноручные записки с признаниями в принадлежности к тайному обществу от В. А. Перовского и А. А Кавелина, Комитет принимает решение: принять их к сведению и не привлекать указанных лиц к фактическому расследованию

[206].

Таким образом, уже с первых шагов расследования наметились две противоположные тенденции: с одной стороны, усиленное внимание ко всем участникам тайных обществ и максимальное привлечение их к процессу, с другой стороны – освобождение от допросов бывших участников Союза благоденствия, по данным следствия «отошедших» от конспиративных организаций. На первом этапе следствия господствовала первая из этих тенденций. По крайней мере, помимо ареста и привлечения к допросам, применялась и другая мера: учреждение надзора и сбор сведений об «образе жизни» и поведении, что могло привести в ходе следствия как к аресту (Ф. П. Шаховской), так и к освобождению от ответственности (А. А. Авенариус).

Свидетельством особого рвения следствия в отношении даже отставших или «сомнительных» участников конспиративных политических организаций, обнаруживаемого на первом этапе расследования, является случай с показаниями Н. И. Комарова. Насыщенные именами показания Комарова заинтересовали следствие прежде всего как важное свидетельство о личном составе Союза благоденствия: «Список о показанных… лицах сообразить со сведениями, имеющимися в Комитете, и о[б] истребовании тех, кои вновь окажутся, составить докладную записку для представления государю императору» [207]. Между тем, следователи не могли не знать, что приведенный в показаниях Комарова перечень относился ко времени Союза благоденствия. Сам автор показания указывал на то, что некоторые из названных были известны ему «по слухам» (т. е. со слов других участников Союза) и приведенные данные требуют проверки. Но для следствия еще не было важным, участвовало ли вновь названное лицо только в этом Союзе или продолжало свою конспиративную деятельность далее. В адрес указанных Комаровым лиц, состоявших, по его данным, в тайном обществе после 1818 г., были вынесены резолюции об аресте («взять») и привлечении к следствию. В их числе находились те, об участии которых в тайных обществах Комаров знал только «по слухам» (братья A. M. и Н. М. Исленьевы, Н. И. Стояновский, В.-А. Фурнье). Полученные из показаний Комарова от 27 декабря сведения стали основанием для ареста Л. Е. Астафьева (ошибочно, вместо указанного не совсем точно Комаровым А.Ф. Астафьева), И. П. Липранди, A. M. и Н. М. Исленьевых, В.-А. Фурнье[208]. Однако все они оказались «очищенными» следствием (вина их не была доказана); И. П. Липранди, братья Исленьевы и Фурнье были оправданы. Тем не менее, в отношении некоторых из названных Комаровым лиц, избежавших привлечения к расследованию, имеются достаточно прочные основания для заключения об их принадлежности к Союзу благоденствия[209].