Новые забавы и веселые разговоры

Один монах, находясь в пути, зашел во время ужина в харчевню. Хозяин усадил его с другими проезжими, которые успели изрядно закусить, и наш монах, дабы догнать их, принялся уписывать свой ужин за обе щеки с такой жадностью, словно он не видал хлеба целых три дня. Для большего удобства он снял с себя все облачение до фуфайки. Обратив на это внимание, один из сидевших за столом принялся задавать ему разные вопросы. Монаху это весьма не нравилось, ибо он был занят ублажением своей утробы, и чтобы не терять времени, он стал давать краткие ответы, в которых, я полагаю, он упражнялся раньше, ибо отвечал весьма точно. Вот в чем состояли вопросы и ответы:

– Какую вы носите одежду?

– Клобук.

– А много в вашем монастыре монахов?

– Очень.

– Какой вы едите хлеб?

– Черный.

– Какое вы пьете вино?

– Светлое.

– Какое мясо вы едите?

– Говяжье.

– Сколько у вас послушников?

– Девять.

– Как вы находите это вино?

– Добрым.

– Вы не пьете такого?

– Нет.

– А что вы едите по пятницам?

– Яйца.

– А сколько их полагается на брата?

– Два.

Таким образом он отвечал на все вопросы, ни разу не оторвавшись от еды. Если он так же кратко читал свои утренние молитвы, то, надо полагать, он был хорошей опорой церкви.

Новелла LIX

О школяре-юристе и об аптекаре, который обучал его медицине

Один школяр, пробывший некоторое время в Тулузе, заехал в маленький городок Сент-Антонин, находящийся близ Кагора[217] в Керси, намереваясь заняться там повторением своих кодексов. Нельзя сказать, чтобы он в них особенно преуспевал, ибо более увлекался кодексами сердца и был в них большим знатоком, но он пришел к решению, что уж если выбрал себе профессию юриста, то должен ее держаться, хотя она ему и не совсем по плечу. Так как в небольших городах всякий приезжий тотчас же обращает на себя внимание, то вскоре по его приезде в Сент-Антонин к нему пристал с разговорами местный аптекарь.

– Добро пожаловать, сударь, – приветствовал он его и завел с ним беседу, во время которой школяр обронил несколько медицинских терминов, ибо, как человек образованный, он должен был уметь поговорить обо всем.

Услышав эти слова, аптекарь сказал:

– Насколько я могу судить, сударь, вы обучались медицине?

– Не совсем так, – ответил школяр, – но кое-что слыхал.

– Я полагаю, – продолжал аптекарь, – вы не хотите в этом сознаться потому, что не имеете намерения остаться в этом городе. Но уверяю вас, что вы ничего от этого не потеряете. У нас теперь нет врача. Наш врач недавно умер, оставив после себя сорок тысяч франков. Если вы согласитесь здесь остаться, то вам будет неплохо. Я вам дам квартиру, и мы с вами отлично заживем, если сумеем хорошо сойтись. Пожалуйте-ка ко мне обедать.

Выслушав аптекаря, который был человеком неглупым, ибо знал свое дело и живал в лучших городах, школяр согласился пойти к нему обедать, думая про себя: «Уж не попытать ли счастья? Если этот человек исполнит свое обещание, то у меня будет хорошее занятие. Сторона здесь глухая, никто меня не знает. Посмотрим, что из этого выйдет». Аптекарь привел его к себе обедать. Беседовали они все на ту же тему и после обеда сделались уже друзьями. Короче говоря, аптекарь уверил школяра, что он – врач, и тот в конце концов заявил:

– Видите ли, в чем дело. По своей специальности я еще не практиковался – вам это нетрудно заметить. Я имел намерение добраться до Парижа, поучиться там еще годик, а потом уж заняться практикой в своем родном городе. Но если я уж встретился с вами и нашел в вас человека, который желает доставить мне удовольствие, так же, как и я вам, то мы попытаемся заняться с вами делом. Я рад здесь остаться.

– Не беспокойтесь, сударь, ни о чем, – сказал аптекарь. – Я обучу вас врачебному искусству в две недели. Я имел дела с врачами и во Франции и в других странах, и у меня большой опыт. Я знаю все их приемы и все их рецепты наизусть. А, кроме того, в этих краях достаточно иметь лишь солидную внешность и уметь угадывать, для того чтобы заслужить славу самого ученого врача в мире.

И со следующего дня аптекарь начал его учить, как прописывают унции, драхмы, скрупулы, горсти и щепоти,[218] а еще через день рассказал ему название наиболее употребительных лекарств, научил его отмеривать дозы, примешивать, взбалтывать и всему прочему. Это продолжалось девять – двенадцать дней, в течение которых школяр, по совету аптекаря, не выходил из дому, под видом нездоровья, а сам аптекарь постарался распространить по городу слух, что этот молодой человек – самый лучший, самый ученый из всех врачей, какие только когда-либо приезжали в Сент-Антонин. Жители весьма обрадовались этому и, когда он стал выходить из дома, начали всячески его ласкать и наперерыв приглашать к себе. Все они с великим удовольствием заболели бы только ради того, чтобы доставить ему практику и удержать его в своем городе.