Новый Мир ( № 1 2009)

“<...> так исторически сложилось, что для русской литературы журнал — в некотором роде приоритетная форма существования. При том что в большинстве случаев это совершенно инерционная вещь, то есть играет роль только оболочка: некоторое количество текстов, которые собираются под одной обложкой с некоторой периодичностью. И при этом совершенно выхолощена содержательная сторона этого явления. По идее эти тексты должны между собой быть чем-то сущностным объединены, а в большинстве наших журналов непонятно, почему именно эти тексты под этой обложкой. Но первоначальная инерция, заданная такой формой во времена едва ли не Карамзина, оказалась настолько сильной, что все равно журнал остается системообразующим типом институции для отечественной словесности”.

“Я полагаю, что искусство вообще, литература в частности, а поэзия в еще большей частности, — это служба познания и понимания. <...> Обязательное условие — это прорыв за границу уже понятого, уже познанного и уже освоенного. В любой точке. <...> во многих случаях даже внутри профессионального сообщества отрабатывается обратная идея — о том, что художник, и поэт в частности, производит объекты, каждый из которых должен обладать определенным набором свойств. Если совсем вульгаризировать — что у стиха должна быть рифма, а рифма бывает такая или эдакая. Широта этого канона может быть различной, но сам этот подход — производство объектов с заранее известными свойствами — фундаментально противоположная концептуальная рамка, с которой я веду непримиримую борьбу. И которая, в свою очередь, ведет не менее непримиримую борьбу со мной”.

Культура и медиа.

— “Иностранная литература”, 2008, № 9

.

Круглый стол (МГУ, 21 октября 2007). Говорит

Борис Дубин(Левада-Центр):

“Я наталкиваюсь на такие формы словесности, которые вообще не предусматривают идею иерархии, классики, традиции. Вот свежий пример: существует турецкая немецкоязычная литература в Германии. Это не турецкий и не немецкий, это социолект, на котором говорят турки в Германии. Он обозначен отрицательным, с точки зрения немца, названием — „язык чужака”. Эта словесность не собирается встраиваться в немецкую. Это литература без традиций. Она не попадает в школы. Она существует как сеть для своих. Литература сегодня не отсылает нас к воображаемым сообществам, она прямо создает тип сообщества, который состоит из читателей этой литературы”.