Новый Мир ( № 11 2009)

Я сел в кресло. Вот так номер. Дурдом какой-то. Если бы я об этом рассказал своей жене или родителям, они бы тут же отправили меня в психушку. Я встал и пошел к двери. Я с детства терпеть не могу вранье.

Она остановила меня у порога:

— Постой.

— Что еще вам от меня нужно? Хотите назваться моим дедушкой? Настоящим? А не тем, к которому я ездил в деревню каждое лето, или можете назваться и этим дедушкой тоже — ничего страшного. Я и поверю.

— Нет. Прости. Еще раз прости.

И лишь позже родители рассказали мне, что она лежит в больнице. Психиатрической. И что она давно уже больна... Это многое объяснило, но не успокоило. Мне было жаль себя: я почти нашел свою мать, и, несмотря на шок, смятение и неудовлетворенность от того, что все произошло совсем не так, как мне бы хотелось, я чувствовал радость, какую не чувствовал никогда в жизни... Но еще больше мне было жаль ее. Что привело ее к такому безумию, что заставляет людей называться чужими родителями? Обычное одиночество. Я вздрогнул. Только сейчас я понял, что со мной когда-нибудь может случиться то же самое...

 

 

7

 

Я люблю своих ненастоящих родителей так, как любит своих родителей любой ребенок. Они много дали мне, хотя и не только того, что мне было нужно, и не только то, что я хотел получить. То есть они дали мне слишком много — перестарались, одним словом. Они хотели сделать из меня стабильную ячейку общества, такую же, как они сами, не задумываясь над тем, хочу ли я стать таким, как они, хочу ли я быть стабильной ячейкой общества. Они так и не поняли, да и сейчас не понимают, сколько им ни объясняй, что я не такой: что они должны были отвести меня в музыкальную школу по классу фортепиано, или купить мне гитару, когда я об этом просил, или записать меня в художественную школу, или все-таки отпустить меня путешествовать автостопом. Да и вообще, не надо было так уж надо мной трястись! Если бы они предоставляли мне побольше самостоятельности и свободы, может быть, сегодня я не захлопнул бы дверь квартиры, забыв ключи. Но мои родители воспитывали меня так, как считали нужным, не интересуясь и даже не задаваясь вопросом, а нужно ли это мне. Я, наверное, тоже не оправдал их надежд. Конечно не оправдал. Разве мечтали они увидеть итогом своих стараний тридцатилетнего разведенного мужчину, без детей, без перспектив на будущее, без престижной работы, без денег, без квартиры. Да, думаю, что они воспитывали меня не для того, чтобы я стал неудачником.