Новый Мир ( № 11 2010)

В начале 1970-х годов в Новую Деревню начали приезжать уже не единицы, а десятки ищущих духовного просвещения. Отец Александр, несмотря на неиссякаемую энергию, очень уставал от наплыва молодежи и интеллектуалов постарше. Хотя в своих воспоминаниях он отмечал, что наплыв начался уже во время служения в Тарасовке, в конце 1960-х годов: «В это время у меня случился первый демографический взрыв. А поскольку у меня не было никакого пристанища, где я мог бы поговорить с человеком, я должен был ходить, гулять, я разговаривал на дорогах, разговаривал на хорах с людьми. И это было страшно тяжелое дело, а народу все прибывало и прибывало, я еще барьеров даже никаких не ставил. Причем появлялись люди разные: нужные и ненужные, хорошие и странные. Тогда, по-моему, появился Агурский, который был приведен непонятным Карелиным. Тогда я познакомился с Марией Вениаминовной Юдиной (1899 - 1970). Была выставка работ человека, который был мне близок с детских лет, – Василия Алексеевича Ватагина (1883 - 1969), скульптора-анималиста, мистика, правда, немного с теософским уклоном. Выставка его произведений была на Кузнецком Мосту, и я, получив пригласительный билет с трогательной надписью: (1)Отцу Александру, иже и скоти милующему…(2), – пришел»

[15]

.

И вот тогда понадобилась та работа, которую делала Наташа Трауберг. Когда у него не было физической возможности разъяснять азы христианства, он подбирал неофитам Честертона, Льюиса или Тейяра де Шардена. Позже сама Наташа скептически оценивала достигнутые успехи: «Теперь, оглядываясь назад, я часто думаю о том, что Льюис для самиздата был, может быть, не нужен. <...> Ощущение такое, что Льюис в Новой Деревне (1)не сработал(2). Видимо, это связано с тем, что состояние душ в 70-е годы не совпадало с его нравственной направленностью. Начиналось время повального, темного одиночества. Укреплялся явственный, тяжкий эгоизм. А сильнее проповедника против эгоцентризма, чем Льюис, не придумаешь. И многие его просто не восприняли»

[16].