Новый Мир ( № 12 2006)

Когда возвращаемся к берегу, к пристани, а потом идем по ночному хутору, заметно, как редеет ночная тьма от ярких и близких звезд. И в брезжущем, серебряном свете видятся темные гряды окрестных холмов. Оттуда, с высоты, по распадинам, балкам тянет холодом. Это поздняя осень, звездная ночь, степное Задонье.

А под крышею, в приземистой летней кухне, протопленной загодя дровами, стоит густое тепло; на плите ворчит горячий чайник с настоем шиповника — все, что надо для человека назябшего, для тела и для души. Раки — дело десятое: можем сейчас сварить, а можем и отложить до завтра.

Все долгое лето хуторской мой приятель ворчит помаленьку: “Разве это рыбалка. Это так, баловство одно. Вот к осени с огородом управимся, картошку выкопаем, дров заготовлю, сена привезу да соломы, переделаю все дела — и начну судака ловить. Вот это будет настоящая рыбалка”.

Конечно, по летнему времени какая на воде охота? Сетчонку поставил на устье речки или в кушерях, как говорят у нас, в разлоях, в затопленных высокой водой кустах, по камышам. Там красноперка, плотва, линь да настырный “гибрид” — ученых людей созданье. Понимаю, что для серьезного рыбака это, конечно, забава. Но разве не в радость просто утренняя река, смугло-алая заря над лесом; на тихой воде лежит ее отсвет. Или пора вечерняя, когда в просторном речном плесе, как в ясном зеркале, отражается синее небо, белые облака с серым подбоем, меловые обрывы береговых круч, зеленое густое займище — все земное и все небесное.

В теплых заливах ставишь немудреную сетчонку на линя, протаптывая в зарослях куги и чакана да водяной травы “сербучки” — место для сетки, чтобы она встала стеной до самого дна. В таких местах кормится настоящий донской линь. Пока сетчонку поставил, комары загрызут и от колючей травы нападает чесучка. Зато потом подплываешь с обмиранием сердца; а заметишь, что притонули “балберы” или играют на воде, дергаются, — такая радость! Кто-то есть… Поднимаешь сеть.

И вот он, на свет объявляется темно-медный, тяжелый, словно литой, губатенький донской линь. В зеленой гущине листвы невидимая иволга славит нашу рыбацкую удачу звучным напевом. Пара крикливых красноносых куликов — сорок кружит рядом, завидуя.

Или на просторном выходе речки, на Устьях… Товарищ мой не зря с вечера мудровал, вслух рассуждая:

— На чистоплесе, там красноперка да серушка должны верхоплавом пойти, а окунь — дном. Сетка стенистая, “семерик”, “троечная”, — он, дурак, все равно в нее влезет и запутляется.