Новый Мир ( № 12 2012)

Прежде всего, письма интересны как документы, фиксирующие этапы работы над художественными текстами: многие из них содержат первые редакции стихотворений и изобилуют подробностями, связанными с написанием романов и новелл (любопытно замечать фразы, которые десятилетия спустя возникнут в пьесах); конечно же, они сообщают массу биографических подробностей (вдвойне интересных, учитывая, что на русском языке до сих пор отсутствует сколько-нибудь полное исследование о жизни Беккета); а также письма содержат массу впечатлений от прочитанных книг, увиденных картин, прослушанных композиций, просмотренных кинофильмов и спектаклей, заведенных знакомств и посещенных стран (в Англии он проходил двухлетний курс психоанализа, во Франции тесно общался с “кругом Джойса”, в Германии застал нацистское вмешательство в культуру).

Открывая первый том писем Беккета, можно ожидать столкновения с языком его ранних романов, стихов и эссе — вычурно-эстетским, пышным словом, переизбытком аллюзий и сложных метафор. Письма молодого Беккета действительно демонстрируют его феноменальную эрудицию, тягу к цитатам и мышлению аналогиями, но все же они не идут ни в какое сравнение с его ранними художественными опытами. Лишь те из них, что написаны не самым близким знакомым, могут напомнить “околоджойсовскую” писательскую манеру. Большая же часть посланий, и прежде всего, те, что адресованы ближайшему другу — поэту Томасу Макгриви, напоминают стиль раннего Беккета разве что язвительными шутками. Подавляющее большинство из них, особенно те, что написаны в период, когда Беккет не имел средств для эмиграции во Францию, нарочито хмуры и переполнены отнюдь не джойсовскими словесными играми, а скорее — кафкианскими жалобами: “Даже попытка написать простейшую фразу приносит мне мучения”; “Старая история — пафос и пыл отсутствуют или фальшивы, а в остатке в лучшем случае — ловкое словосплетение, но никак не поэзия”; “Прости мне это бесцветное письмо, но другого у меня бы не получилось”. Должно было пройти более десяти лет, чтобы Беккет заложил принцип фиаско в фундамент своего художественного стиля.