Новый Мир, 2000 №12

— Бабуля, — трезво отвечает Сонечка, — если вы ее забираете, то это не больница развозит» (Людмила Петрушевская, «Время ночь»).

Самое страшное в тексте Пантелеева — смерть несчастной женщины. Потеряв силы и терпение, автор решает отдать ее наконец в больницу. Он хотел, чтобы их обоих, вместе, поместили в какой-нибудь дом престарелых — но таких домов, где готовы были бы взять обоих, оказывается, не существует. Итак, снова больница, которую, кажется, не раз предлагали. Но тут случается недоразумение — больную не принимают. В голове автора, как он сам, кстати, и объясняет, происходит какой-то сбой. Он оставляет жену в бессознательном состоянии в предбаннике приемного покоя, а сам бросается на вокзал и уезжает в Москву добиваться какой-то не вполне отчетливо осознаваемой им правды. В Москве он проводит еще одну ночь на вокзале, чувствуя себя совершенно больным и ни на что не способным, и возвращается обратно. Не заезжая в больницу, он запирается в квартире и, не отвечая на телефонные звонки, пишет «обращение к прокурору». Утром следующего дня к нему приходит внук, отпирает дверь своим ключом и говорит: «Баба Лена умерла…»

Вот так, одна, брошенная зимой на какой-то драной кушетке, наверняка грязная и мокрая, отошла в мир иной женщина, не способная даже назвать своего имени. Автор шлет проклятия Богу, который ничем не помог и не облегчил страданий. Автор в который раз казнит себя и сочиняет молитву: «Матушка Ленушка! Ты моя самая светлая и незабвенная. Вечная тебе память. Пусть земля тебе будет пухом. Прости меня грешного Христа ради. Я тебя никогда не забуду».

Будь это роман, поэма, рассказ — какая пропасть разных смыслов могла бы быть извлечена из этого трагического финала. А так остается только молчать — не рискуя впасть в пошлость или нравоучение.

Перед нами лежат необработанные факты. В каком-то смысле сырье. Не исключена возможность, что кто-либо другой, воспользовавшись этим текстом как сырьем, сделает из него грандиозный роман. Где как раз и найдется искомый ответ — и ответ этот будет тем убедительней, чем мощнее будет арсенал привлеченных художественных средств. И тогда — как знать — не мучительный невнятностью своего смысла финал, а настоящий, очищающий и просветляющий катарсис будет итогом рассказа о двух несчастных стариках. И слезы хлынут из глаз, и мир спасет красота…

Ремизова Мария Станиславовна — литературный критик. Родилась в 1960 году в Москве. Окончила факультет журналистики Московского университета. Выступает в печати с начала 90-х годов. Публиковалась в «Независимой газете» (в настоящее время — ее обозреватель), «Литературной газете», журналах «Новый мир», «Континент», «Огонек» и других изданиях.

Город радости и счастья

Андрей Волос. Хуррамабад. Роман. М., Издательство «Независимая газета», 2000, 432 стр

Хуррамабад — «город радости, счастья; город, полный зелени и веселья», — как объясняет нам словарь, помещенный в конце книги. Здесь, в этом подручном словаре, и еще несколько десятков слов, звучание которых столь непривычно, что вряд ли они надолго останутся в памяти прочитавшего книгу. Останется скорее другое — почти невыразимый «чувственный импринтинг», почти кожное ощущение чего-то теплого и бывшего, а потом отошедшего в далекую даль. Эта книга — воплощенный опыт чувственной памяти. Опыт, заразительно передающийся читающему.

Двенадцать глав и «Эпилог». Каждая — рассказ. Автор, лауреат премии Антибукер за 1998 год, печатавший эти рассказы порознь, теперь сложил их в роман. Он держится не сюжетом, но каким-то тонким внутренним единством темы и особым ощущением, передающимся читателю, странным ощущением утерянного — почти утерянного рая.

Действительно, странно. Поэтический строй письма, в котором упакованы трагические по своей сути события.

Русские в Таджикистане. Пришедшие сюда в 20-е годы и убегающие отсюда в 90-х. Прожившие жизнь в этом чужестранном крае, вплавленные, но так и не вросшие в чуждую почву. Общая интернациональная судьба не состоялась. Осталась память, как о теплом детстве…

Самая холодная и отдаленная от этой памяти точка — «Эпилог» книги. «Завражье» — здесь звучит не только удаленность, но и враждебность. Враждебная и чужая жизнь, в которую так трудно поместиться, отвоевать себе малое место.