Новый Мир ( № 3 2007)

— Не каркай! — ласково сказал Аверкий. — У меня не скажу где бутыль самогоночки на двенадцати травах — из могилы поднимет!.. А ты в Перми к своим заехала? Гена мне обещал скачать Гауди.

— Антошу-то? Да, скачал и напечатал. На трезвую голову оценишь. Я вот что хотела, да, донести до вас до всех: последние капли нашего уральского застолья! Расскажу сейчас про свою внучку. Студентка в пермском педагогическом, в меня, значит, пошла. И на практике была. Решила в осенний поход вести пятиклассников. Ну, вы понимаете, золотая осень, курлы-мурлы…

— А я хочу вот здесь по стеночке пустить журавлей, вроде они из кирпичей. — Аверкий вскочил и, загребая горбом-крылом, подбежал к храмику на комоде, стал карандашиком с лету набрасывать птичек.

— Да видел я в Смоленске таких птичек на храме… — начал Тимуров.

Марфа погрозила ему огурцом:

— И это не спасет! Внучка моя, умница, в общежитии живет, а все-таки печенья напекла для похода. Так что, думаете, было?

— Детки водку принесли в лес, — предположил Беловодин (по нему уже вместе с блаженством разливался цвет жизни: хорошо бы храм за собой загрести, как-то кожей помыслил он).

— Хуже! Паразиты — по кустам спрятались жрать свои бутерброды с икрой. Каждому мать сказала: ешь один.

Эта картина прилетела и как сеть была наброшена на всех, а самогон на двенадцати травах — когда он пришел в компанию, никто не заметил — раскрасил все в осенние цвета. Бутерброды с черной и красной икрой запылали, бросая виртуальный отсвет на лица. И багрец и золото тут как тут: протиснулись из прошедшей осени.

Вдруг все встряхнулись, потому что Тимуров вскрикнул:

— Рептилии какие-то, а не детки! А впрочем… лучше, чем советская дружба. Там каждый угощал каждого, а потом все доносят друг на друга.

— Ты что, против коллективизма? — привстала Марфа Захаровна. — Это же святое.

К ее возмущению, Тимуров не шарахнулся от огромных слов, а пожал широкими плечами:

— А никакой соборности и не было.

Во рту у Марфы проросла горькая полынь.

— Плесните, — пораженно сказала она.

— Когда сколачивали колхозы, — пронзил всех своими доводами Тимуров, — одну часть деревни натравливали на другую!

Аверкий отошел к своему храмику и протер два слюдяных оконца от какой-то невидимой пыли. В эти моменты это был не он с ручищами, разбитыми работой, — это было тонкое седое дуновение. Затем он поправил на этажерке папки с фотографиями — там копились копии храмов из разных газет и журналов. Рядом — несколько книжек по архитектуре.