Новый Мир ( № 3 2007)

Хозяин дома — всем известный Аверкий — достал зеленоватую бутыль со жгучей жизнью внутри. Он сразу понял: это нужно для хрипящего заледенелого чудовища и какого-то с виду журналиста. В буфете стоял журавлиный клин стаканчиков, три из них вспорхнули и прилетели на стол.

Аверкий — возводитель всеобщего храма на комоде — был с горбом, напоминающим крыло, но двигался мгновенно переливаясь и вот уже разлил спасение по стеклышкам.

Выпив, Тимуров спросил свое вечное: можно ли заснять храм на комоде.

Аверкий махнул рукой: можно, чего уж там!

Сейчас все понакупили “дебильники” с фотоаппаратами и все снимают… Один раз был даже из администрации района, бывший умывакинский. Никогда он мне не нравился, и я ему сказал: не снимай. Так он что: уходя, полмобильника из-за косяка высунул и, конечно, успел сфоткать.

Слухи об Аверкиевом храме на комоде по Пермскому краю расширялись. Через Интернет.

Узловатым этот храм был только спереди. А слева Аверкий прорезал окна-бойницы, как в древнерусской церкви XII века — видел такую в семьдесят застойном году, в газете “Советская Россия”. Там по Золотому кольцу туристами отметились передовики, и на заднем плане четвертушка церкви забивала все. Аверкий ее вытащил через лупу к глазам, покрасил эмалью, под белокаменное. И долго выклеивал из папье-маше купола. Потом покрыл их небесного цвета лаком.

— А кресты из чего? — спросил Тимуров. — Так блестят!

— Вырезал из жести — саму тушенку завезли в семьдесят втором и давали по банке на семью.

Справа на комоде — готический собор выстреливал себя к потолку, а несколько крохотных чудовищ в ряд широко разевали пасти, будто просили поесть. Они были из мореного дуба (чурочку нашел в речке). Когда Аверкий их закончил и позвал жену, она залихватски сказала:

— А вот хренушки вы нас возьмете!

Сзади на комоде — китайско-монгольский мутант с прогнутой крышей и Тадж-Махал — они слились странно и страстно. А вот тут, под носом, где Аверкий накрутил узлов-мускулов из капа, было много раковин, волн и пупырчатых синих лягушек на виноградных листьях, каждая с тремя глазами, как светофор.

— После челябинского взрыва такие народились, — объяснил гостям.

Окошечки между узлами все были стекающие то направо, то налево. Слюду подкрашивал акварелью, сличая с фотографией из “Огонька”. Там было: “Дом-музей А. М. Горького. Архитектор Ф. О. Шехтель”.

— Потом увидел я внутренность костела — в одном фильме семидесятых, там еще партизаны сновали среди скамеек. И что — расшил две стены и наставил внутри ряды скамеюшечек.