Читаем Новый Мир ( № 3 2007) полностью

Философско-психологические истоки этого текста возникли в юности Аарона Захаровича Штейнберга (1891 — 1975), когда он определил свое призвание: “<…> нет ничего, что любил бы я в себе больше, чем философию” (Дневник, 23.V.1910)1. Пафосом его жизни стало осуществление духовного подвига: “<…> я справлю новоселье в новом чудесном здании из философского камня и мрамора…” (Дневник, 2.VI.1909). Уверенность в себе и оптимизм сохранились и во второй половине жизни. Но судьба русско-еврейского интеллигента ХХ века вела в противоположном направлении: от себя, единственного, навстречу всем возникающим вызовам времени. Отвечая на них, Штейнберг менял культурные пространства, расширял сферы приложения своих сил: в философии истории и философии религии, литературоведении, критике, публицистике, журналистике, а с 1944 года — и в качестве общественного деятеля.

Перед самим собой, в дневнике, Штейнберг всегда был исповедален, контролировал последовательность своего поведения. Серьезный кризис-самооценка произошел после смерти старшего брата Исаака 2 января 1957 года2, когда Аарон испытал ощущение “окончательной близости”. “Итог, подведенный смертью, побуждает меня заняться подведением итогов заблаговременно, покуда еще живо сознание ответственности за еще не завершившуюся жизнь. Чувствую себя как бы наследником опустевшего престола. „Брат умер” — смогу ли воскликнуть: „Да здравствует брат!”?” (Дневник, 1.VI.1957).

Итоги своей работы Штейнберг начал подводить в 60-е годы; поводом стали юбилеи: 1961 — 70-летие, 1966 — 75-летие. Он работал одновременно над томом избранных сочинений по философии истории (в переводе на английский язык); над монографией о Ф. Достоевском для лондонского издательства3 и над воспоминаниями. Отчет же личного и философского пути не был “публичным” проектом; Штейнберг занимался им беспрерывно, задавая себе вопросы: целостная ли он личность? не изменил ли себе? как следует потратить оставшееся время? что такое память, время? — и т. д. Для осознания сделанного Штейнберг принимается за систематизацию своих дел и увлечений4.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза