Новый Мир ( № 3 2012)

А сердце — ах, да ах,

От счастья замирая, —

Ведь горы в облаках —

Почти преддверье рая.

Вглядись: вкруг поля лес, как нимб,

И небо сочеталось с ним

Без швов, в одно сплошное целое,

А посередке — лошадь белая.

Лес, что ты вынешь нам из-под полы,

Какой сюрприз внезапно приготовишь:

Двух сосен обнаженные стволы

Напоминают ноги двух чудовищ.

Деревьев ценные стволы

И хвои пенные валы,

Весьма обыденные с виду,

Стремятся ввысь, где синь и свет.

А там сойдутся или нет,

Как параллельные Эвклида.

Мы, городские, все чумные,

Для нас леса — миры иные,

Нам не ясна деревьев стать:

Что нам они напоминают,

Куда вершины устремляют

И что пытаются сказать.

В березняке нам птицы пели,

Дубы венками нас венчали

И тишиной встречали ели,

Снимая грусти и печали.

Обиды сердца утишая,

От злобных мыслей стерегли,

Оберегали, утешали,

Никак утешить не могли.

Ты все твердишь мне “ненавижу”

Заместо прежнего “люблю”.

А я ленив и неподвижен,

Не возражаю и терплю.

А я, тебе не прекословя

И не входя в докучный спор,

Смотрю без мысли на шиповник,

Как дети смотрят на костер.

Мне непонятно, кто я, где я,

В каких веках, в каком краю,

В чем суть, в чем смысл и в чем идея:

Я сам себя не узнаю.

Я между лесом и горами,

Статист в чужой какой-то драме,

А может быть, забыл слова.

Забыть легко. Меня же нету.

Ведь я не то, и я не это —

Не горы и не лес — трава.

 

III

Фатиме

Была душа бессмертной,

Была как Божий храм,

Была душа несметной —

Осталось двести грамм.

Я делал все некстати,

Твой нерадивый раб,

И душу всю растратил

На глупости и баб.

И вот у синя моря

Сижу на бережку,

Сижу, повесив с горя

Дурацкую башку.

Зачем зима и лето

И Питер и Москва,

Нужна мне только эта

Морская синева.

Пусть буду я не Пушкин

И не Омар Хайям,

Верни мне, Боже, душу

С прибоем по краям.

2008 — 2009

 

 

Афина мылом мыла раму

 

*

Здесь, упирая руки в боки,

Гуляли греческие боги,

У них движенья величавы,

У них венки на голове,

И там, где мы кричали: вау! —

Они кричали: эвоэ!

*

Афина мылом мыла раму,

А оказалось, моря мрамор,

И то, что было миру мерой,

Вдруг стало хмарой и химерой.

Размылись все ее миры,

Размером ставши с мра и мры.

 

*

Я помню пение цикады,

На пике зноя моря блики

И возле каменной ограды

Кусты ничейной ежевики.

И мы считали волны линий,

Когда прибой пошел на убыль,

И ягодою черно-синей

Себе окрашивали губы…

.........................

Томит и мучает загадка,

Все, как тогда: на море блики

И справа каменная кладка

С кустами дикой ежевики.

И хор акрид ужасный длится,

Никак не надоест им петься,

И снова зной успел разлиться,

И некуда от зноя деться.

И вновь я совершаю кражу

И губы черным соком крашу,

Украдкой, под чужим забором, —