Новый Мир ( № 4 2007)

С музыкальным сопровождением у нас, слава богу, дела обстоят нормально, то есть его практически нет. Ну только если иногда сосед по площадке выпивает и начинает петь песни. У него глубокий и мягкий баритон — не фальшивит и не дает петуха. Мурлычет он себе под нос практически всегда: когда возвращается из магазина, проверяет почтовый ящик, выводит гулять собаку — то ли Кузю, то ли Васю. Однако когда выпивает, становятся слышны слова. Любимая вещь — на мотив “Я ехала домой”. Слов там две строчки: “Все пропили жиды-ы-ы-ы… Меня все зае…о-о-о-о…” Последний раз я слышала эту песенку в тот день, когда они с женой вынесли из дома большую, явно тяжелую клетчатую хозяйственную сумку. Собаки больше я не видела.

Еще иногда, с тех пор как жильцы в квартире сверху поменялись, там слушают волынку. Когда болит голова или настроение плохое, этот звук отдается зубной болью и тоской.

Тоска еще берет, когда соседка Даша из квартиры напротив начинает помогать жить:

— Что это у тебя девочка такая худая? Не кормишь, что ли? А месячные уже были? С мальчиками как? Ты, если что, строго ее держи, смотри, чтобы не ходила никуда, а то, сама понимаешь, мало ли что. Еще в подоле принесет, и что ты делать будешь? Строгости надо больше, строгости. Ты меня слушай, ты молодая еще.

Потом, правда, выяснилось, что она старше меня на три года.

Но Дашины поучения с лихвой компенсируются ее сердечностью и готовностью помочь в любую минуту: когда зимой у меня заклинило дверь, они с мужем провели четыре часа на холодной лестничной площадке и в конце концов открыли ее.

Но любимые мои соседи те, что за стенкой. Я даже не знаю их имен, знаю только, что их детей зовут Маня и Ваня. Маня — старшая, выводит Ванечку гулять за ручку, все время бухтит и ворчит. Ваня — жутко любопытный, ерзает, норовит засунуть свой остренький носик везде: под лестницу, в приоткрытый канализационный люк, в почтовый ящик, в соседскую квартиру. Все, к чему прикасается Ваня, горит, бьется, взрывается, падает, “само собой” захлопывается или, наоборот, открывается. Звукоизоляции между квартирами никакой, поэтому я часто слышу, как мальчику достается за разбитую тарелку или испорченные книжки. Ваня ревет, но каждый раз упрямо не смиряется с наказанием, утверждая, что “оно само”. А по ночам, когда я засиживаюсь у компьютера, слышно, как за стеной скрипит кровать. Спроси меня, какой звук самый уютный, отвечу: этот скрип.

 

Кладбище