Новый Мир ( № 5 2012)

[7]См.: Т а в р о в  А. М. Письма о поэзии. М., «Центр современной литературы», 2011.

[8]О г у р ц о в  С. «Дебют» как пояс Богородицы, или О защите культуры в темные времена

.

[9]Из редакционной почты «Русского Гулливера», 2012, март.

[10]К р а в ц о в  К. Между небом и пеплом

.

[11]См.: Б у р д ь е  П. Поле литературы. — «Новое литературное обозрение», 2000, № 45, стр. 25.

[12]

М е с я ц  В. Г. Гулливер — герой детского пантеона (беседа со Станиславом Львовским). — В кн.: М е с я ц  В. Г. Поэзия действия, стр. 170 — 181.

[13].

Не слышать торопливых шагов

 

Б о р и с   В а х т и н.  Через места, где живут опоздавшие. Редакторы М. Яснов, А. Насонова. Художники Катя Толстая, Настя Фомичева. СПб., «Детгиз», 2011, 128 стр.

 

Лет десять назад одно из петербургских издательств задумало заново выпустить сочинения Бориса Вахтина. Так получилось, что в роли посредника между издателями и наследниками писателя оказался я. Естественно, меня интересовало, что осталось от Вахтина, кроме того, что вошло в однотомник 1991 года, изданный еще по-советски огромным тиражом. То есть кроме шедевров, написанных между 1959 и 1965 годами («Три повести с тремя эпилогами», «Одна абсолютно счастливая деревня»), а также более поздних, не столь прекрасных, но тоже важных для истории литературы произведений, таких как «Дубленка». И само собой, кроме профессиональных трудов по китаистике и переводов с китайского. И еще — киносценариев, почти не несущих печати вахтинской индивидуальности. К большой своей печали, я выяснил, что не осталось практически ничего, кроме огромного количества публицистики — писавшейся в стол, в расчете на будущее, но, как оказалось, всецело принадлежавшей своей эпохе. Эта публицистика составляет половину нового однотомного собрания произведений Вахтина, которое увидело свет полтора года назад. Книгу эту назвали «Портрет незнакомца» — по названию одного из рассказов; рассказа, кстати, весьма двусмысленного, который ныне иные ангажированные люди могли бы прочитать едва ли не как апологию «кровавой гэбни», на самом же деле показывающего многие важные аспекты отношений писателя Вахтина с социумом — в куда большей степени, чем его публицистические статьи.