Новый Мир ( № 6 2011)

И опустился на брегах Бретани,

Дубравою тенистой привлечен

С источником на небольшой поляне

В сени холмов, нависших с двух сторон,

Где, может, плачет соловей доселе

И то же эхо вторит Филомеле [6] .

Желанию была подчинена

Мысль рыцаря, исполненного пыла,

Настал черед другого скакуна,

Которого желанье окрылило,

Но, рыцарским доспехом стеснена,

Поднявшаяся пребывала сила:

Необходимо было снять доспех,

Чтоб не осталось никаких помех.

Но пальцы торопливые дрожали —

И не снимался боевой убор.

Такими непослушными едва ли

Он находил застежки до сих пор.

Однако я боюсь, что вы устали,

И кончить эту песнь спешу, Синьор,

Чтоб изложить дальнейший ход событий

Со временем, когда вы захотите.

Солонович Евгений Михайлович родился в 1933 году в Симферополе. Окончил переводческое отделение 1-го Московского государственного педагогического института иностранных языков (ныне Московский лингвистический университет). Переводчик классической и современной итальянской поэзии (Петрарка, Ариосто, Тассо, Белли, Монтале, Квазимодо и др.). Избранные переводы представлены в сборнике «Итальянская поэзия в переводах Евгения Солоновича» (2000, 2002).

Командор ордена Звезды итальянской солидарности, лауреат Государственной премии Италии в области художественного перевода (1996), премии Монтале (1983), премии «Монделло» (2010) и ряда других итальянских литературных премий. В России удостоен премии «Иллюминатор» (2001) и премии журнала «Октябрь» (2009). Живет в Москве.

О преходящем и вечном

Дневники Варвары Григорьевны Малахиевой-Мирович (она родилась в Киеве в 1869 году, а скончалась в Москве в 1954 году), фрагменты из которых публикуются впервые, принадлежат к бездневниковому времени — они создавались с 1930 по 1954 год. Вести в эти годы дневники было почти невозможно, а если они все-таки велись, то в конце концов записки рвались или сжигались, ибо запросто могли превратиться для автора в компрометирующий документ. Описываемые же в дневниках лица и обстоятельства жизни могли стать (и зачастую и становились) инструментом давления на подследственного при аресте. А арест грозил каждому.

Тем не менее автора не останавливали ни болезни, ни война, ни бездом­ность; тут уж и вправду было — ни дня без строчки.