Новый Мир ( № 7 2012)

История настойчиво стучалась в биографию, время от времени меняла ее течение — но взломать так и не смогла. А годы спустя добавила к сюжету классический романный эпилог образца XIX века — одной из самых важных вещей, сделанных Шапориной, оказалась одна из самых личных и, казалось бы, никому, кроме нее, не нужных вещей — ее дневник.

Формально он охватывает семь десятилетий, с 1898 по 1967, но по-настоящему начинается с 1927 года (захватив 1917-й) и — с некоторыми лакунами — продолжается почти до конца жизни.

Историческую его ценность невозможно преувеличить. Л. В. Шапорина вела дневник для себя и собственной совести — беспорядочно, безоглядно и бесстрашно. Не делая поправок ни на родню, ни на цензуру — ибо дневники не предназначались для печати, — ни на всем известные организации, которые могли бы познакомиться с записями без спроса, по собственной инициативе.

Питерский архивист Валерий Сажин, один из тех, кто готовил дневник к публикации, и автор предисловия, отмечает уникальность этого текста, его практически оксюморонную природу — это подробные и искренние записки советского гражданина.

Помимо искренности, удивительны — и неоценимы — охват и угол зрения. Подобно передвижному записывающему устройству, Шапорина фиксировала все, что подворачивалось ее внимательному, очень избирательно зашоренному и воистину всеядному взгляду. Цены на рынке и в магазинах, количество и качество продуктов на карточку, речевые обороты, пойманные на улице и у собственных детей, личные обстоятельства своей семьи и всех вокруг, подробности работы мужа — известного (и очень ленивого) композитора Ю. Шапорина, разговоры друзей и знакомых — от семейства Толстых до знаменитой Паллады, цитаты из газет и любимых книг, ассоциации, слухи, анекдоты, внезапно всплывшие подробности чужих биографий, собственные чувства, реакции, размышления. Не сортируя, не стараясь выделить то, что ей казалось важным, произвести то или иное впечатление (собственно, мысль о том, что ее дневники могут быть прочитаны кем-то внешним, возникает у Л. В. Шапориной только в 1947 году — и ведет разве что к появлению ряда уточняющих вставок в ранних записях).