Думаю: каламбур получился — ну и пусть. И вдруг вижу что–то странное: он, улыбаясь, приложил палец к губам, потом придвинулся ко мне и зашептал: “Говорите, продолжайте говорить еще минуту. Только не реагируйте никак на то, что я вам сейчас покажу. Никаких восклицаний, я все объясню позже. — А сам громко, как бы после заминки: — Ну что ж... Это ваше право... Я ничуть не настаиваю, поймите меня... Просто я считал своим долгом... И извините, ради Бога, если мое предложение вас как–то задело, покоробило...” Говоря это, он нагибается к шкафу — новому, который сегодня принесли, — тихо открывает дверцы... там деревянные дверцы в нижнем отделении... запускает руку, легонько шарит где–то по верхней доске — и вдруг достает, показывает мне черную какую–то машинку... или приборчик, величиной с ладонь. И снова палец к губам... Показал — и сунул обратно... И так же тихо дверцы прикрыл. “Так я ухожу, — продолжает он вслух. — Во всяком случае, Валерий Вениаминович, примите мою благодарность хотя бы в словесной форме...” — “Принимаю, принимаю”. Я растерялся, не знаю, что говорить. Мы стоим в прихожей. Он шепчет: “Выйдете со мной на лестничную площадку”. Выхожу. “Ключ взяли? — шепчет. — А то смотрите, дверь захлопнется...” — “Взял”. — “Ну, захлопывайте, да погромче... Вот так... Ну, видели? Можете теперь громко делиться впечатлениями, он нас не слышит”. — “Кто?” — “„Жучок”. Подслушивающее устройство. Это Генрих у нас увлекается такими штуками. Сейчас сидит в машине где–нибудь неподалеку и пишет на магнитофон... Так что я пришел к вам, Валерий Вениаминович, и этот смешной разговор повел — для вашей безопасности. И для моей тоже. Чтобы они убедились, что мы с вами чисты, как пионеры, в наших взаимоотношениях: в прошлых и в будущих... А то он думал, что сейчас понапишет на меня компромата и сможет оспорить сегодняшний конкурс. Не тут–то было”. — “Он пытается выплыть в бурлящем море! — вспомнил я с ужасом. — Ищет, за что бы схватиться! А вы не только не бросаете ему круга — еще и смеетесь над ним?” Он окинул меня быстрым внимательным взглядом. “Значит, этой женщины не существует на самом деле?” — продолжал я. “Почему? Разумеется, она существует. Он же не дурак, может проверить: я действительно не спектакль тут разыгрывал. И вы тоже. Все было по–настоящему. В том–то вся и тонкость... Да он и так понял, о ком шла речь: это моя двоюродная сестра... Я вам советую, Валерий Вениаминович, сегодня попозже начать, например, расставлять книги — ну и как бы „обнаружить” этот „жучок”... Да, и лучше выньте–ка из него батарейки...” — “А потом что?” — “Да ничего. Пусть лежит. Если вас беспокоит, что кто–то придет за ним... Ну, можете позвонить в магазин завтра и сказать, что нашли в шкафу загадочное устройство, назначения которого вы не знаете. Пусть вам объяснят, что это не бомба. Поиздевайтесь над ними, скажите, что сейчас вызовете саперов”. — “Хорошо. Вряд ли это доставит мне развлечение... Признаться, меня удивляет...” — “Что вас удивляет, Валерий Вениаминович?” — “Ваша самоуверенность... И... я спрошу вас...” — “Спрашивайте. Я весь к вашим услугам”. — “Вы действительно настолько хорошо знаете своих друзей, что можете предвидеть все их действия?” Он улыбнулся: “Конечно. Если б это было не так, я бы не победил в сегодняшнем конкурсе”. — “Гм, пожалуй. Если б вы явились ко мне сегодня вместе с ними...” — “Вот видите!” — “Но это значит, что вы и мое поведение предугадали. А откуда вам было знать?..” — “Нет, конечно, я не знал наверняка. Но вероятность была, что эти дураки вас выведут из терпения...” — “Я не про это. Откуда вам было знать, что я не куплюсь на их приманки?” Он пожал плечами: “Мне было достаточно нескольких ваших слов, которые вы произнесли вчера на тротуаре возле моей машины”. — “Значит, и сейчас, когда вы шли ко мне, вы были уверены, что все пройдет гладко?” — “Да”.
